Судя по недовольным физиономиям моих товарищей, идея им не нравилась, но я не видел другого выхода. Очень много вопросов у меня накопилось к Радже Сингху. Я бы даже сказал слишком много.
– Семен, ты думаешь, это хорошая идея? – спросил Балу.
– Если у тебя есть другая идея, готов выслушать, если нет, то следуй за мной.
– Может, Виктору Степановичу позвонить да стрелку назначить. Расскажем все, что знаем, а он что-нибудь придумает, – предложил Балу.
Я тоже об этом думал, только вот идея мне не нравилась. Если идти на поклон к шефу, то это значит сдаться, сесть под замок, пока кто-то не решит мои проблемы. Виктор Степанович, конечно, приложит все усилия, чтобы прижать «Голиаф» к ногтю, но у меня нет никаких доказательств, кроме пробужденных воспоминаний. Получится мое слово против слова «Голиафа», а это гнилой расклад. Вот если мне удастся собрать доказательства против Раджи Сингха, тогда можно и к Степанычу на поклон идти. А лучшее доказательство виновности – это чистосердечное признание. Именно за этим я и собирался заглянуть на осенний бал в резиденцию «Голиафа».
– Рано пока к Степанычу идти. Сами раскрутим. Так что давайте по койкам.
После нападения модификантов я чувствовал себя полностью вымотанным, поэтому когда рухнул на кровать, сам не заметил, как отключился.
ГЛАВА 38
Проснулся я от истошного женского крика. Ничего не скажешь, отличное начало нового дня. Я вскочил с постели, благо накануне вечером лег спать прямо в одежде, сил не было раздеться, и выскочил в гостиную, где столкнулся лицом к лицу с сонным и хмурым Балу.
– Что случилось? Кого режут? – спросил я.
– Не знаю, – зевнул Балу, почесывая пузо. – Но, кажется, ничего хорошего нам это не сулит.
– Почему так думаешь? – удивился я.
– Я в комнату Кибура заглянул, его там нет. Так что боюсь, это его рук дело.
Как же он оказался прав. Не прошло и пары минут, как дверь в будуар распахнулась и в гостиную влетел Кибур, позади него виднелась Кристина, вид у нее был очень и очень недовольный. Это еще мягко сказано. Она была на грани, кипела как чайник, того и гляди пар из ушей пойдет. Ну, нельзя женщину до такого состояния доводить.
Балу посмотрел на меня, и в его глазах было предчувствие беды. Его глаза говорили о том, что скоро нас выгонят на улицу, лишат крова, и будем мы скитаться неприкаянные, пока не попадем под горячую руку голиафян или СББ не упечет нас за решетку.
– Следите за своим другом, – потребовала Кристина. – Ваш друг не умеет себя вести в обществе прекрасных дам, – обвинила она. – Если он еще раз выползет из своей берлоги и попробует обидеть кого из моих девочек, я ему лично мужское достоинство укорочу, – вынесла она приговор.
– Что случилось? – спросил я.
– Ваш невоспитанный друг пробрался в апартаменты дорогой гостьи и стал домогаться ее. Когда она не ответила ему взаимностью, какая извращенка ответит взаимностью этой рыжей бороде, в которой наверняка водятся разные жучки, он предложил ей деньги за сексуальные утехи. Когда и тут получил отказ, потребовал немедленно выпить и пообещал удавиться с горя, после чего полез целоваться. Мы на силу его смогли унять.
Я посмотрел на Кибура. Эта рыжая бестия даже не раскаивался в том, что сотворил. Он стоял с наглым видом руки в боки, морщил лоб, раздувал ноздри от возмущения и пыхтел как паровоз.
– Это у кого борода грязная? Это у кого тут вши в волосне застряли?! – выдал он гневную трель. – Я чист как болотный мох. Не сметь позорить мое честное имя!
Кристина демонстративно закатила глаза и устало вздохнула.
– Заберите своего друга. Иначе я вынуждена буду попросить Николя выставить его на улицу.
Николя – это, по всей видимости, тот богомол на дверях.
– Не извольте беспокоиться. Мы обязательно разберемся с товарищем, объясним ему, как надо себя вести с женщинами, – пообещал Балу, потирая многообещающе кулаки.
Кристина презрительно фыркнула и вышла из нашего будуара.
– Ты чего совсем с дуба рухнул? – спросил я.
Других версий у меня не было.
Кибур уставился на меня как на заговорившее огородное пугало.
– Не, а ну чего они? Если мы в борделе, почему бы не покуролесить? Девочки тут ради этого спрятаны. А они выпендриваются, – обиженно пожаловался Кибур.
– У нас проблемы. Нас ищут. Твой дом засвечен. Нас приютили тут по доброте душевной, а могут и на улицу выставить, если ты не успокоишься. Ты должен извиниться перед дамами и… – попытался объяснить Балу, но был грубо прерван возмущенным воплем Кибура.
– Не буду я ни перед кем извиняться. Ишь фифы какие нашлись!
– Если ты хочешь спокойно пожить и выпутаться из передряги, не стоит своих сторонников настраивать против себя, – попытался я объяснить гному прописную истину.
Но разве с гномами это возможно. Они же напрочь отмороженные личности, в особенности наш рыжий бородач. Он словно и не услышал меня, даже о том, что его только что выставили с женской половины забыл, раздухарился не в меру и уже бил себя кулаками в грудь и гордо пучил глаза, заявляя, что сейчас он покажет девушкам истинную мужскую силу.
Мы с Балу переглянулись. С горе-донжуаном надо что-то делать, пока он нас окончательно крыши над головой не лишил. Будет обидно, если из-за его раздутого любовного пыла мы окажемся на улице.
– Не до девчонок сейчас. Завтра на дело идти. Надо хорошо подготовиться, – заявил Балу. – Ардов, ты говорил, что Голиаф карнавал устраивает. Нам надо какие-то костюмы и маски раздобыть. Где брать будем? Времени совсем ничего, а в голове пусто, как в высохшем колодце.
Кибур мгновенно забыл о своих намерениях покорить женскую половину берлоги и тут же включился в работу.
– Что же вы, хлузды ушастые, сразу не сказали, что у нас карнавал на носу. Вы в курсе, что я классно жгу на электрогитаре. Мы с Сигурдом и другими ребятами в свое время группу забацали. Пару концертов дали, аппаратуру пожгли, гитары разбили, морды поквасили друг другу и разошлись. Надо бы нам тряхнуть стариной. А?! Как вам идея?
Кибур светился от гордости и удовольствия. Видел, собака, что ему удалось произвести на нас впечатление.
А я даже не знал, что и сказать. Как представил себе нашу зажигалку на сцене перед толпой голиафян, трясет бородой и лабает хэвви-металл, при этом жутко фальшивит, так стало даже не по себе. Но смотрю на Балу, а у него глаза горят, похоже идея ему пришлась по вкусу.
– А что? Это мысль, – заявил он. – У нас приглашений нет. Можно, конечно, просочиться, там вроде не строго пускают, но надо,
