Но сейчас я шел по наводке Виноградова с надеждой, что у меня все получится.
В подъезде чувствовался знакомый запах. Вот уже несколько лет, как пригородный совхоз договорился с горсоветом, и в результате этого договора на каждом этаже жилых домов стояли ведра для пищевых отходов.
Жильцы первое время были довольны таким нововведением, благодаря ему не надо было таскаться на улицу к контейнеру, куда теперь несли только мусор да всякое старье.
Однако совхоз крайне редко забирал эти отходы, и их амбре разносилось по всем квартирам. У нас в подъезде батя выкинул эти ведра сразу, как начались проблемы с их вывозом.
Поморщившись, я забежал на четвертый этаж и позвонил в нужную дверь.
Через мгновение послышались шаги, и дверь открыли, не спрашивая, кто пришел. На меня с удивлением смотрел усатый мужичок в тельняшке и трусах.
– Тебе чего, пацан? – спросил он с удивлением.
– Я от Виноградова, насчет квартиры, – сообщил я. Густой аромат перегара, распространившийся по площадке, заглушил запах гниющих картофельных очисток и прочих деликатесов.
– Заходи, – скомандовал усач и повернулся, пропуская меня в квартиру.
Я зашел, оглядываясь по сторонам. Квартира особо не радовала. Запущенная однушка, с совмещенными ванной и туалетом. Дровяная колонка. На кухне дровяная плита соседствовала с газовой. Сама плита была закрыта газетами, и на ней выстроились пустые бутылки.
– Че-т ты больно молодой, пацан, – с подозрением глядя на меня, поинтересовался мужик. – Мне Геныч говорил, что напарнику квартира нужна.
– Так я и есть напарник, мне и нужна квартира.
– Понятно, – протянул коротыш. – Выпьешь со мной?
– Не, не могу, – отказался я. – Мне еще на работу идти, директорша унюхает – премии лишит.
– Да, премия – это серьезно, – согласился собеседник. – А я, пожалуй, выпью, через день в рейс идти, на судне политрук, сука, все нычки проверит, придется до порта сухой закон блюсти.
Он взял наполовину пустую бутылку «Столичной» и набулькал себе четверть стакана. Одним махом проглотил содержимое и заел соленым помидором.
– Ты, пацан, плохого не подумай, – сообщил он мне. – С квартирой все тип-топ. Я как в рейс уйду, раньше весны меня не жди. Тебе Виноград сказал, сколько за месяц платить?
Я кивнул.
Хозяин квартиры продолжил:
– Конечно, я Генычу доверяю, но ты уж извини, покажи паспорт на всякий случай, а то вдруг ты мне все втираешь и прописки у тебя нет. Мне проблем с участковым не надо.
Я достал паспорт и показал ему.
– Хм, я думал ты из района приехал, поэтому квартира нужна, а ты, оказывается, городской. Чего с родителями-то жить не хочешь?
– Да тяжело с ними жить, – «признался» я. – Того нельзя, этого не делай. Надоело!
– Эх, пацан, – тяжело вздохнул мужик. – Дурак ты полный. Поймешь это, когда не будет у тебя ни отца, ни матери. Всю оставшуюся жизнь жалеть будешь, плакать, что лишний раз им ласкового слова не сказал, с матерью по-человечески не попрощался. А исправить уже ничего нельзя.
Он всхлипнул и, пустив слезу, сказал:
– А, блин, давай за родителей, выпьем! Давай! Негоже русскому человеку от такого тоста отказываться.
Он решительно разлил оставшуюся водку в два стакана.
Я вздохнул и взялся за стакан.
Мы выпили, потом он показал мне все, что нужно, дал запасные ключи и даже познакомил с соседями, во избежание, так сказать.
За квартиру он не волновался, запущена она была по самое не могу.
Почему, я был в курсе, Гена рассказывал, что жена у Михаила умерла в родах, и он с прошлого года забил на все. Хорошо еще, что на работе держится.
Пообщавшись еще немного, я ушел, оставив хозяина собираться в рейс.
Всю следующую неделю пришлось пахать, как папа Карло. Работа, вечерами учеба, а в короткие свободные часы нужно было контролировать ремонт в квартире.
Гена Виноградов подогнал пару халтурщиков, они все делали относительно дешево, но требовали постоянного контроля. Вообще, наблюдая за ними, я понял, что корни Джамшудов растут из этого времени.
Ведь прошло почти шестьдесят лет, а халтурщики так и остались халтурщиками, только назывались они теперь студиями дизайна или еще чем-нибудь громким.
Худо ли, бедно, но за неделю были переклеены обои, побелен потолок, покрашены масляной краской полы. И даже в туалете заменен унитаз. В магазинах его было не купить. Мужики долго не признавались, откуда его тиснули, но потом все же сообщили, что стащили унитаз вместе с бачком из обкома партии, где тоже шел очередной ремонт. Из того же обкома стащили и плитку для ванной комнаты.
Я получил от хозяина карт-бланш на снятие из кухни дровяной плиты, но, подумав, решил ее разобрать и сложить небольшой камин. Чем и занимался несколько вечеров подряд.
Соседка баба Шура проявила недюжинную любознательность и тоже следила за ходом ремонта. Увидев мой камин, она долго его разглядывала, а потом попросила сложить ей такую же штуку.
– Зимой сяду у огня, буду косточки греть, – сообщила она.
Ссориться с ней не хотелось, поэтому пришлось пообещать сложить такой же камин, но после того, как разберусь со своими делами. Мама несколько раз интересовалась, почему от меня несет краской, пришлось отговариваться ремонтом на работе. Хорошо, что она не проверяла мои слова.
Но, наконец, с ремонтом было покончено, и в первый же воскресный день я пригласил Лену в кино. В кинотеатре «Победа» вторую неделю шел фильм Клода Лелюша «Мужчина и женщина». Именно на него я и взял билеты. Сюжет фильма был весьма мелодраматичен, поэтому, когда мы вышли из кинотеатра, Лена комкала в руках мокрый носовой платок.
– Пойдем, ко мне в гости, – предложил я, как бы между делом.
Лена явно испугалась.
– Нет, я твоих родителей стесняюсь, и вообще, я не одета для гостей, – все еще шмыгая носом, начала она возражать.
– Не бойся, – начал успокаивать я. – Родителей дома нет,
