Короче, в один прекрасный день я не выдержал очередных упреков и сделал то, чего от меня давно добивались.
Правда, перед этим я скрупулезно подсчитал дни, прошедшие у Лены после месячных, чтобы не попасть в положение солдатиков, приезжающих в десятидневный отпуск домой, чтобы зарегистрировать свои отношения в ЗАГСе.
«На фиг, на фиг, – думал я. – Лена, конечно, красавица, и вообще хорошая девчонка, но два года – это два года. И вообще жениться мне ни к чему».
Повестку принесли второго мая. Придя с работы, я застал маман в слезах.
– Саша, тебе надо двенадцатого на комиссию явиться, – сообщила она, сморкаясь в платок.
– Мама, ну чего плачешь, два года быстро пройдут.
– Конечно, вам, мужикам, что два года, а в мире такое деется. В прошлом году в Чехословакии мятеж. В этом году, не дай бог, в Польше, или с Китаем опять из-за Даманского воевать начнем, – плачущим голосом говорила она.
В военкомате было людно. Коридоры заполнены возбужденной толпой. Отстояв небольшую очередь, я получил документы и зашел в дверь с надписью «врачебная комиссия».
В небольшом зале на стульях раздевались и одевались призывники, пока еще не подстриженные под ноль.
Раздевшись до трусов, я по стрелке направился в первый кабинет. Окулиста и невропатолога я прошел влет. Лор-врач, пожилой старичок, долго разглядывал мою глотку, что-то бормоча себе под нос. Ничего не обнаружив подозрительного, написал «годен» и отправил дальше.
Зайдя к хирургу, я обнаружил там молодую симпатичную женщину. Она попросила меня присесть, развести руки, а затем буркнула:
– Снимай трусы.
Я спокойно снял свои черные сатиновые труселя и стоял с радостной улыбкой идиота.
Женщина неожиданно покраснела. Видимо, мое поведение вышло за рамки привычного поведения молодых парней, и это ее смутило.
Сев на табуретку передо мной, она пальцем ткнула в мошонку, проверяя наличие паховой грыжи.
В задницу пальцем она не полезла, зато заставила лечь на кушетку и раздвинуть ягодицы.
– Как анус, симпатичный? – спросил я, насмешливо улыбнувшись.
– Вот так достали ваши жопы! – сказала врачиха, проведя ребром ладони по горлу. – Слава богу, еще два дня – и закончим этот балаган.
После заключения терапевта я вместе с другими ребятами уселся у дверей с надписью «призывная комиссия».
Среди ожидающих оказались трое одноклассников. Мы не виделись с момента получения аттестатов, поэтому нам было о чем поговорить.
В этот момент в кабинет прошел знакомый мне майор Жилин, он внимательно глянул в нашу сторону, перед тем как закрыть за собой дверь.
«Интересно, что он на меня так таращился? – подумал я. – Ох не к добру!»
В свою очередь пройдя в кабинет, я обнаружил там несколько человек, сидящих за сдвинутыми столами.
Отдав секретарю свои бумаги, я молча ожидал вопросов.
За столом сидели военный комиссар, милиционер, молодой парень с комсомольским значком, наверно, представитель райкома ВЛКСМ, непонятная женщина, а сбоку притулился майор Жилин.
– Так-так, значит, вы, молодой человек, закончили десять классов в прошлом году? – поинтересовался военком.
– Так точно, – товарищ полковник, – сообщил я в ответ.
– Ну что, товарищи, – сказал тот, коротко глянув мое дело. – Парень с образованием, комсомолец, спортсмен-разрядник, в школе был комсоргом и на предприятии. Окончил курсы ДОСААФ. Имеет права категории А, В и С. Кстати, у милиции к нему нет замечаний?
Милицейский капитан отрицательно покачал головой:
– Нет, данных на Сапарова не имею.
– Отлично, направим мы тебя, паренек, в учебную часть, будешь служить сержантом, – заключил полковник.
«Черт побери, неужели все повторится, как в той жизни?» – подумал я. Но в этот момент Жилин заявил:
– Товарищ полковник, по сведениям из учебной части ДОСААФ, Александр Сапаров во время учебы зарекомендовал себя с лучшей стороны, являлся старшим учебной группы, принимал активное участие в восстановлении автотехники и блестяще сдал выпускные экзамены. В мой отдел поступил рапорт коменданта городского гарнизона: направить для него личного водителя в связи с увольнением в запас предыдущего. Поэтому есть предложение направить Сапарова Александра Юрьевича в Н-скую часть, в распоряжение коменданта гарнизона.
– Ну, что же, товарищи, уважим просьбу коменданта, – улыбаясь, сказал военком. – Возможно, у кого-то имеются возражения?
Возражений, естественно, не было.
Выйдя вслед за мной в коридор, Жилин сообщил:
– Два дня тебе на сборы, и чтобы утром пятнадцатого мая ты стоял на КПП Н-ской части с сопроводительными документами. Все понятно?
– Так точно товарищ майор, – уныло сообщил я.
– Ты что, не рад, что дома будешь служить? – удивился майор.
– Да нет, все путем, – буркнул я. – Конечно, рад.
– Ну, тогда бывай здоров. Отцу передавай привет, – сказал он и удалился.
– Как это в городе остаешься? – возмутился батя. – А как же проводы? Так вот просто, соберешься и пойдешь?
– Ну да, соберусь и пойду, – подтвердил я. – Возьму только мыло, одеколон, зубную пасту, щетку да иголку с ниткой, кстати, пап, у тебя где-то валяется приспособление для чистки пуговиц да асидола чуть-чуть.
– Возьми лучше брусок ГОИ, – посоветовал батя. – Асидола на пару раз осталось, да и лет ему немало.
– Не, не возьму, меня наверняка в карантин с остальным молодняком пихнут, там эту пасту на следующий день украдут, или сержанты наедут, – сообщил я в ответ.
– Ну да, вполне возможно, – согласился отец.
Маму наш разговор не интересовал – с того момента, как она узнала, что сынок, родная кровиночка, остается служить практически дома, у нее началась почти эйфория.
Лена, узнавшая вечером о моем месте службы, радовалась не меньше. К сожалению, владелец квартиры Мишка Петров неделю назад вернулся из длительного рейса, и ее пришлось освободить. Поэтому мы прогулялись по вечернему городу и потом пили чай в компании Агафьи Тихоновны.
Пятнадцатого мая я сел в автобус и, проехав три остановки, вышел у входа в часть.
Около КПП с деловым видом прохаживался часовой, АКМ без магазина висел у него на плече, на поясе болтался штык-нож.
«М-да, расслабуха полная», – насмешливо подумал
