Конечно, для Иосифа в его двадцать восемь та казалась старой, а по мне – еще была вполне бодрой пенсионеркой. Она подозрительно разглядывала меня в щель между стеной и чуть-чуть открытой дверью на цепочке.
– Здравствуйте, Анна Ивановна, – поздоровался я и успел поставить ногу в проем, прежде чем он закрылся. – Я приехал из Петрозаводска. Привез вам подарок от Ёси и записку.
Подарок Эльштейна был большим копченым палтусом и еще чем-то, завернутым в бумагу. Унюхав соблазнительный запах, Анна Ивановна сняла цепочку и соблаговолила впустить меня в квартиру. Удивительно, но в этой коммуналке при наличии пяти комнат проживали всего три жильца.
«Интересно, кто были родители Иосифа?» – подумал я, оглядывая две огромные комнаты, уставленные тяжеловесной дореволюционной мебелью. Две комнаты поменьше занимала Анна Ивановна, тоже себе непростая пенсионерка. И последнюю комнату занимал тоже одинокий старикан, даже не вышедший поинтересоваться, кого там черт принес.
Анна Ивановна проверила мои документы, прочитала записку Иосифа, только после этого решила напоить чаем с пирогом.
В отличие от комнат, коммунальная кухня не радовала. В большом обшарпанном помещении стояли три газовые плиты, на одном из столов громоздилась гора грязной посуды, по которой, лениво шевеля усами, ползали тараканы.
Анна Ивановна, уловив мой брезгливый взгляд, сообщила:
– Это стол Ипполита Михайловича, последнее время он совсем распоясался, ничего делать не хочет. Ну, я ему еще устрою веселую жизнь.
Честно сказать, пироги мне есть расхотелось, тем более что в животе еще переваривались мясные пирожки с вокзала. Но обижать женщину было нехорошо, поэтому пришлось съесть кусок пирога с яблоками.
Поболтав с собеседницей и рассказав, как живет Иосиф, я собрался уходить. Хотелось еще пройтись по Гостиному Двору и что-нибудь купить родителям.
Выслушав наставления, как надо себя вести в большом городе, я распрощался с гостеприимной хозяйкой, сказав, что ночевать, возможно, не приду, а если вдруг приду не один, то постараюсь не шуметь. После этого мне была еще дополнительно прочитана лекция о венерических заболеваниях.
Я методично обходил магазины по четырехугольнику Гостиного Двора, глазея на витрины. Пройдя улицы Перинную и Ломоносова, повернул на Садовую улицу, где вышел из Гостиного Двора на нее и направился в сторону Невского проспекта.
Несколько фарцовщиков в тени галерей что-то пытались втюхать покупателям. Один такой шустрый паренек подскочил ко мне.
– Пацан, есть джины, как раз на тебя, стопесят копеек, – заговорщицки прошептал он.
– Покажи, – предложил я.
– Ты чо, не здесь! – снова шепнул тот и зашел подальше в тень.
Из серой матерчатой сумки он достал упакованные в целлофан джинсы. Я отвернул край брючины и глянул на внутреннюю строчку и лейбл.
– Ищи дураков в другом месте на свое польское барахло, – посоветовал я и пошел дальше, оставив обиженного в лучших чувствах парня убирать свой товар обратно в сумку.
Увидев впереди несколько цыганок, я снова зашел в магазин.
«Ну их к монаху! – думал я. – Сейчас прицепятся: давай погадаю, или уговаривать купить всякую ерунду».
Но подарок маме я все же приобрел.
Неожиданное столпотворение впереди сразу привлекло внимание. Я ринулся вперед, крича:
– Кто последний?
Буквально через минуту за мной уже образовался приличный хвост желающих приобщиться к дефициту.
Только сейчас я сообразил спросить, что дают.
Сразу несколько женщин мне ответили:
– Духи «Пани Валевская».
«Ладно, – подумал я, – духи так духи. Конечно, их можно было купить и у себя в городе, но пусть маман порадуется, что сын подарок из Питера привез».
Глянув на часы, я обнаружил, что время уже около двух, поэтому перешел на другую сторону Невского проспекта и зашел в кафе «Север».
В прежней жизни мне частенько доводилось обедать здесь, привлекал богатый выбор вин. Вот и сейчас я вдумчиво разглядывал меню, пытаясь понять, чего же мне хочется. Так и не разобравшись, заказал лангет в сметанном соусе, бутылочку «Чхавери», затем кофе и пирожное.
Смаковал я все это не так просто, меня ожидал вечер встречи с другом и его однокурсниками, где будет рекой литься пиво и водка, а из закуски будет квашеная капуста и пельмени. Поэтому захотелось хоть немного побыть гурманом перед этим событием.
Отобедав, я спустился в метро и вышел из него на Петроградской стороне. В подземном переходе еще не было столпотворения конца восьмидесятых, не торговали дипломами и справками. А на выходе не стоял рыжий Чубайс с корзинами цветов.
Так и не обнаружив деятельного прибалта среди бабуль, торгующих цветами, так как он еще учился в школе, я двинулся вперед по Большому проспекту в сторону общежития ЛИТМО. Свернув на улицу Профессора Попова, сразу как будто попал в другой мир, здесь уже не было суеты, царившей на соседней улице. Неспешно пройдясь до общежития, я спокойно с кучей студентов прошел мимо вахтерши и отправился искать 308-ю комнату.
Вовка еще в ней не появился, но один паренек валялся на кровати и читал старую газету. Меня он встретил без особого энтузиазма и предложил прилечь на Вовкину койку в ожидании хозяина. Что я с удовольствием и сделал. Ноги от непривычно длительной ходьбы уже гудели.
Минут через тридцать в комнату буквально влетел Третьяков, за ним еще один студент.
– Саня! Здорово! Сколько лет, сколько зим! – заорал он и полез обниматься.
После объятий он представил своего приятеля и сослуживца Гену Абдулова.
– Ну, чего бум делать? – воскликнул Вовка, потирая руки. – Наверно, для начала в магазин?
И мы отправились в магазин. Затарившись, вернулись в общежитие и быстро накрыли поляну.
– Слушай, у меня все продумано, – объяснял Третьяков после второй рюмки. – Мы допиваем водочку и идем в гостиницу, есть тут одно место, там девки стриптиз танцуют. Посидим, отдохнем, на девок посмотрим, только для начала зайдем в пивбар на Большом, лады? По паре кружечек для рывка, согласен?
Допив и съев все, что было, мы часов в шесть направились в сторону пивбара. Надо сказать, что, уезжая в Питер, я примерно представлял, как все будет выглядеть, и заранее настраивал себя на этот, как мне казалось, неприятный момент. Однако сейчас после
