Тут мои беспорядочные мысли закрутились именно вокруг дачи. Идея ее приобретения не выходила у меня из головы, пока переодевался, чтобы отправиться в гараж. Я уже закрывал дверь за собой, когда зазвонил телефон.
«Может, не брать трубку?» – мелькнула мысль. Но, подумав и отбросив ее в сторону, подошел к телефону и поднес трубку к уху.
– Добрый день, могу я услышать Александра Юрьевича? – прозвучал в трубке незнакомый мужской голос.
– Это я, здравствуйте.
– Александр Юрьевич, меня зовут Максим Игоревич. Я парторг партийной организации треста ресторанов и кафе. Хочу поинтересоваться, почему вы до сих пор не встали у нас на партийный учет, как должны были сделать еще месяц назад? Если бы товарищ Незванцев не сообщил мне о том, что вы коммунист, я так бы и оставался в неведении об этом факте. К вашему сведению, у нас имеется такое понятие, как партийная дисциплина, которой должен следовать каждый коммунист.
– Э… Максим Игоревич, видите ли, дело в том, что я поступил на факультет иностранных языков в педагогический институт и планировал встать на учет именно там.
В трубке наступило озадаченное молчание. Через минуту парторг разродился:
– Александр Юрьевич, скажите, на настоящий момент вы уже встали в парторганизации пединститута на учет или нет?
– Ну, пока не успел. Я хотел сделать это ближе к учебе.
– Понятно, тогда сообщаю вам, что сегодня в четырнадцать часов у нас проводится партийное собрание и вам надо явиться на него непременно. После него мы с вами поговорим и обсудим, в какой парторганизации вам работать.
«Вот так, дорогой товарищ, – сказал я сам себе, когда в трубке зазвучали короткие гудки. – Коммунист – это не только три килограмма диетического мяса, но и ценная шкурка. Что же делать, придется идти. Скорее всего, Максим Игоревич меня додавит встать на учет у него, не думаю, что в тресте много коммунистов, ему каждый дорогого стоит. Хм, может, это и к лучшему. По крайней мере, в институте никто ко мне будет лезть с партийными поручениями».
Глянув на часы, обнаружил, что время уже около десяти утра. Выругавшись от огорчения, я скинул с себя рабочую одежду, уселся перед телевизором с намерением не подниматься до того момента, когда придет время идти на партсобрание.
Около часа дня я перекусил и отправился в трест. Там, собственно, ничего не изменилось. Когда я, постучавшись, зашел в партком, в нем во главе стола сидел кряжистый усатый мужичок и разговаривал со Шмуленсоном.
Увидев меня, они оба замолчали и принялись внимательно разглядывать.
– Ну как тебе, Игоревич, наша будущая смена, впечатляет? – усмехнулся Лев Абрамович.
Парторг, кивнув в знак согласия, встал, обойдя стол, вышел навстречу и, протянув руку, сказал:
– Ну, здравствуй, парень. Не успел из отпуска прийти, а мне тут о тебе целые легенды рассказывают.
Он крепко пожал мою руку и предложил присесть. Мы не успели перекинуться парой слов, как в кабинет начали заходить люди.
Некоторых из них я знал. Наталья Петровна приветливо поздоровалась со мной, Незванцев дружески потрепал по плечу. Оба водителя-экспедитора были мне также знакомы. Как ни странно, гардеробщица из шашлычной оказалась коммунисткой и сейчас гордо восседала рядом с Львом Абрамовичем.
– Ну что, все в сборе? – задал формальный вопрос парторг. – Тогда начинаем собрание. Предлагаю выбрать секретарем, как обычно, Струнину Людмилу Николаевну, замглавного бухгалтера треста. Кто за? Прошу голосовать.
Все руки, включая мою, тут же взлетели вверх.
– Прекрасно, против, как я понимаю, нет? Сейчас по регламенту и повестке дня. Для своего доклада я прошу тридцать минут. Прения по пять. Кто за? Прошу голосовать.
Руки опять дружно взлетели в воздух.
Максим Игоревич нацепил очки и уткнулся в свои записи.
– Уважаемые товарищи, сегодняшний мой доклад посвящен работе нашей партийной организации в свете прошедшего, исторического, двадцать четвертого съезда КПСС, где товарищ Генеральный секретарь нашей партии Леонид Ильич Брежнев выступил с основным докладом. Он отметил, что за последние пять лет в нашей стране построено более тысячи девятисот заводов и фабрик, промышленное производство возросло на пятьдесят процентов, производительность труда на тридцать семь процентов. В прошлом 1970 году собрано сто восемьдесят шесть миллионов тонн зерна. За пятилетку построено одиннадцать миллионов триста девяносто четыре тысячи квартир, что равнозначно постройке заново пятидесяти городов с миллионным населением каждый. Доходы населения возросли на сорок процентов. В докладе Леонида Ильича красной нитью проходит мысль о повышении благосостояния советских граждан, устройстве их быта. И мы как работники общественного питания не можем оставаться в стороне от этого процесса. Сегодня мы рассмотрим вопрос выполнения социалистических обязательств сотрудниками нашего треста и роли коммунистов в этом вопросе.
Максим Игоревич вздохнул. Налил в стакан воды из графина, залпом выпил ее. Затем повернулся к Льву Абрамовичу, сидевшему рядом, и сказал:
– Начну критику с нашего директора. И не переживайте, никто не останется обделен моими замечаниями.
Парторг оказался молодцом. Чувствовалось, что у него за плечами не одно такое мероприятие. Его доклад занял всего минут двадцать, после чего начались выступления с критикой, самокритикой и прочим. Мне тоже досталось на орехи. Уволился я в запас в мае, а сейчас шел сентябрь. А о постановке на партучет не вспомнил до сегодняшнего дня, моя робкая отмазка об институте не сработала. Однако собравшиеся учли, что первую заработную плату я получил только в августе, поэтому меня сильно не песочили. А после того, как все разошлись, Максим Игоревич Шевцов побеседовал со мной обстоятельней.
Я разговаривал с ним и очередной раз поражался тому бессознательному цинизму, с которым мы рассуждали о строительстве коммунизма, при этом нисколько не веря в его возможность.
«Хрен его знает, – мелькнула мысль. – Возможно, Шевцов и верит, может, он из таких редких, искренне верящих идеалистов. Хотя работник торговли и идеалист – понятия несовместимые».
