«Придется выполнять обещание», – подумал я, уселся на водительское сиденье и, открыв пассажирскую дверь изнутри, предложил спутнице забраться внутрь.
Долго ждать этого не пришлось. Женя вмиг села рядом, закинула портфель на заднее сиденье и поправила высоко задравшуюся юбку, чтобы не было видно застежки резинок на чулках, при этом кинув якобы смущенный взгляд на меня.
Снисходительно улыбнувшись, я тронулся с места. На машине город оказался совсем небольшим, хотя вдоль берега озера он протянулся на шестнадцать километров. Мы катались около часа, затем я отговорился тем, что мне надо на работу, и отвез девушку домой.
В нашем баре после того, как мы стали работать за рубли, посетителей резко прибавилось, поэтому приходилось вкалывать, ну по крайней мере Эльштейну в шахматы после четырех часов играть было некогда.
Когда я появился его сменить, он явно обрадовался:
– Слушай, не знаю, что сегодня за день сумасшедший, за последние два часа ни разу не присел. Один за другим посетители идут, – сообщил он мне.
Но я и так все видел. Очередь на улице перед дверями говорила сама за себя.
Иосиф вернулся из Питера два дня назад и при встрече сразу передал мне приказ о моем зачислении на заочное отделение института и целый пакет бумаг.
– Не знаю, что с Кларой случилось, – признался он мне немногим позже. – Твои документы взяла без звука и на следующий день уже приказ о зачислении принесла, список литературы и методички.
– А Клара – это кто? – поинтересовался я, мысленно улыбаясь.
– Да сестрица моя двоюродная, старше меня на пять лет, поэтому учит жизни всю дорогу, – улыбнулся Иосиф. – Ты бы слышал, как она вопила, когда я после института в бар устроился на работу, твоя мама по сравнению с ней – ангел.
– Могу представить, – сочувственно отозвался я. Меня эта проблема сейчас не волновала. Как только маман узнала, что я студент иняза, ее отношение ко мне изменилось вмиг. Более доброй и ласковой мамочки у меня никогда не было.
«Интересно, что она еще скажет, когда узнает, что я заочно учусь на экономиста», – думал я, в то время как Эльштейн рассказывал о своей поездке. Вообще, у меня создалось впечатление, что Иосиф катался в Питер не просто так.
«Наверняка собирается в следующем году уехать в Израиль», – подумал я.
Мой напарник со мной о таком никогда не говорил, понимая, что это чревато, но по вырывающимся иногда словам можно было понять, что ему хочется уехать из Советского Союза.
Судя по скорости, с которой Эльштейн собрался, он действительно вымотался сегодня. Однако минуты три спустя он вернулся в бар.
– Слушай, Сашок, это не твой «москвич» появился у нас на стоянке? Раньше его тут не замечал.
– Угадал, моя машина.
Эльштейн посмотрел на меня пристальным взглядом.
– Знаешь, Сапаров, с тобой не соскучишься, – сообщил он, улыбаясь. – Когда ты рассказывал о своей машине, я такую рухлядь представлял. А тут вполне приличная техника. Неужели сам восстановил?
– Нет, хрен с горы! – обиделся я. – Ведь тебе же не раз говорил, что восстанавливаю машину.
– Говорить может любой, – задумчиво изрек Иосиф, – а машину починить – далеко не все. Слушай, если я авто из Питера пригоню, ты сможешь его посмотреть?
– Посмотреть я посмотрю, только вот ремонтировать мне ее некогда. Особенно сейчас. Учеба, работа, а теперь еще и четыре сессии в год вместо двух, как у нормальных людей.
– Понятно, – констатировал Эльштейн. – Ладно, некогда так некогда. Счастливо оставаться, чувак, а я ушел.
Пока мы с ним беседовали, у стойки появилось несколько человек, жаждущих спиртного. Поэтому мне пришлось переключаться в рабочий режим и заняться привычным делом.
Сегодня вообще что-то шло не так. К вечеру у меня в баре уже два раза начинались пьяные разборки. Наш старый швейцар, которого держали только из-за импозантной бороды, пугливо жался в сторону и близко не подходил к ссорящимся мужикам.
В конце концов, мне это надоело, и я позвонил в шашлычку, надеясь, что кто-нибудь из старых знакомых поднимет трубку.
Знакомым оказался Гена Виноградов, он радостно поздоровался и сообщил, что сегодня не работает, а просто зависает в зале с друзьями-боксерами.
Когда он в ответ на мое приглашение заорал в трубку, что они сейчас придут и наведут порядок, я подумал, что лекарство может оказаться хуже, чем болезнь, но было уже поздно, в трубе пиликали короткие гудки.
Через двадцать минут в бар завалила компания из пяти человек, в которой Гена был далеко не самым здоровым.
С их приходом в баре, наконец, стало спокойней. Две бузящие группы сидели тихо-тихо, как мышки, и только звенели рюмками.
Мы с Генкой болтали о всякой всячине. Я сообщил, что езжу теперь на машине. В ответ он с улыбкой превосходства рассказал, что купил в таксопарке по блату списанную «волгу», там же ее отремонтировал, и он теперь тоже не безлошадный. Потом он все же закинул удочку насчет перехода к нам, но делал это как-то не настойчиво. Видимо понимал, что от меня в этом деле мало что зависит.
Я слушал его вполуха, потому что все время подходили клиенты. Но вдруг меня что-то зацепило.
– Ген, погоди, что ты сейчас сказал насчет Косалмы, твои родители там дом собрались продавать?
Виноградов посмотрел на меня с удивлением:
– Тебе что, дом нужен?
– А почему бы и нет? – сказал я.
– А ты в курсе: чтобы купить дом в деревне, надо прописку сменить на деревенскую.
– В курсе, ты лучше расскажи, что там
