– Э-э, шеф, где ты углядел солнце? – не утерпел Шкарпетко.
– Вот именно, Миша, – гнусная усмешка ядовитой хиной стекла с губ Богдана, – нетути! Поэтому день ненормируемый.
Задумчиво огладив тыковку, Шкарпетко предпочёл не ввязываться в заведомо проигрышную полемику и незаметно, в истинно английской манере, слинял. Начальник и без того задач нарезал, не до пустых споров о мелочах. Богдан же плюхнулся в кресло, через пару секунд принявшее наиболее комфортную анатомическую форму, и немигающим взглядом змеи впился в Игоря Корейко. Почувствовав пронизывающее внимание, связист заёрзал, будто у него под задом чудесным образом объявилась раскалённая сковорода.
– Значит, так, подпольный миллионер Корейко, – сломал неприятное ожидание Богдан, Игорь мигом прижался седалищем к поверхности, перестав ёрзать, – резервируешь на себя тридцать процентов вычислительных мощностей Марьи, я подпишу разрешение. Марья, слышишь?
– Слышу, – раздался из-под спрятанных под фальшпанелями колонок квелый голос Марьи.
– Умница, девочка. Теперь, что от вас с Игорем требуется. Вы, яхонтовые мои, в свободное от основной работы время сделайте мне аппроксимацию моделей гравитационных полей в радиусе десяти световых лет от нас. По-хорошему бы стоило втиснуть в голову Марьи весь объём информации по Аюю и прокрутить его после получения данных с гравитационных датчиков и телеметрии дистанционных систем наблюдения. Так и сделаем после «отстрелов». Игорь, ты – главный. Марья, мозги парню не клюй. Мне нужно всё, что вы накопаете. За сотни лет в зону никто в здравом уме не совался, а тут такая активность. Вы знаете, что штурмовиков учат доверять интуиции, она не раз спасала мне жизнь в прошлом. Так вот, братец-кролик и девочка-белочка, внутренний голос подсказывает мне, что у нас назревают проблемы. Неизвестно, откуда прилетит, и я должен быть во всеоружии, чтобы адекватно реагировать на неприятности, поэтому ожидаю от вас любви, взаимопонимания и взаимоуважения. Ферштейн? – Игорь кивнул, Марья фыркнула. – Вот и ладушки! За дело, ребятки.
Оставшись в гордом одиночестве, Богдан положил перед собой рамку фреёмчита, вот уже которую сотню лет используемую вместо бумаги, и начал накидывать рапорт в соответствующие органы. Стараясь не упустить ни одной детали, он скрупулёзно расписывал абсолютно все логические выводы и умозаключения. Спецы госбезопасности Ирия разберутся, что важно, а что нет. Шифровку на Землю, он отправлять не стал. Слишком много лишних глаз и ушей подвязалось в головной конторе отряда, один ревизор от аффилированных держателей акций чего стоит. Пропустив текст через шифратор, Богдан посредством персонального канала соединился с терминалом связи и отправил сообщение по адресу. Ни к чему лишние звенья в виде связистов. Аюй и так начал подкидывать сюрпризы, как из рога изобилия.
Вечером по станционному времени, в короткий период свободного от служебных обязанностей времени, он связался с главной вахтовой станцией. У сердечной зазнобушки смена должна была закончиться два часа назад…
– Прости, – сказал Богдан, едва только успела сформироваться миниатюрная голограмма Регины, сидящей на крохотном откидном диванчике.
Невесту он поймал в аккурат после душа. Закутанная в махровый халат, с полотенцем на голове, Рега показалось такой хрупкой и домашней – до щемящей тоски в сердце.
– Ну, здравствуй, герой, – ядовито ответила Регина, прикрывая ладошкой зевок. – Извини, набегалась за сегодня. Устала, как собака. Руки так и чешутся свернуть пару цыплячьих шеек. Ты-то за что с ходу на колени бухаешься? – снимая полотенце с влажных волос, выстрелила провокацией невеста.
– Если неправ – извинись. Если прав, тем более извинись.
– А ты прав или нет?
– Язвишь, солнце, значит, пошла на поправку. А ты сама как думаешь?
– Да пошёл ты, Шак! Вот этими руками бы лично прибила тебя! – Регина сжала маленькие, но очень крепкие кулачки и погрозила ими в глазок камеры. – Реанимировала и прибила повторно, чтобы… – она отвернулась в сторону, чтобы смахнуть с щеки непрошенную слезу. – Меня девчонки всем отделом отпаивали. Ни разу в жизни в истерики не скатывалась, глотки походя резала и позвоночники ломала, а тут как узнала о твоих выкрутасах, сама не своя сделалась. Перепугалась, как незнамо кто. До волчьего воя и психоза по заявкам зрителей. Чуть в санблок не упекли. Что молчишь, герой?
– А что говорить? Ты сама всё понимаешь.
– Понимаю, только мне от этого не легче. Вот же угораздило втюхаться. Просить тебя не соваться во все щели бесполезно, но ты хоть бронескаф с броненамудником на себя напяливай, что ли, всё мне спокойней будет. Руки-ноги оторвёт, но самое главное сохранится. Руки пришить можно, а без ног ты от меня точно никуда не убежишь.
– Обещать ничего не буду, обстановка не располагает, – Регина напряглась, опасно сузив глаза, Богдан едва заметно кивнул, – но рисковать понапрасну не стану. Не маленький, чай, вырос давно. Ветер приключений в попе не играет. Мне конечности дороги как память, да и симпатичней я с ними, хоть и не писаный красавец. У нас тут разговор пошёл, как в кабине развозной «собачки», – Богдан оставил невесте ещё один намёк, с головой у Регины всегда было в порядке, несказанное она додумает без чужой помощи, – ты мне лучше про себя расскажи, как наш маленький животик поживает?
– Животик ещё месяца три будет маленький, нечего там смотреть, но по мозгам давить начало, особенно когда девчонки узнали. «Ох!», «ах!», «божечки ж мой!», «радость-то какая!», «а кто у нас папочка?». Раскудахтались курицы безмозглые. У меня беспорочное зачатие. Я им обещала сорочьи головы набок свернуть, если клювики на замке не удержат. Я лишь за медиков спокойна, они не болтливые. Только грозились списать на поверхность после вахты. Оставшуюся беременность буду дохаживать на Ирии. И никаких, слышишь, Шак, никаких репликаторов! Даже не вздумай упоминать при мне о них! Я сама рожу! Понял?!
– Даже в мыслях не было, Пташка моя, и не думал я ни о чём подобном.
– Вот и не думай. Всё, сокол ясный, свали в зенит. Считай, что успокоил, приласкал и облобызал. Я тебя тоже люблю и лобызаю везде, куда твоя извращённая фантазия позволяет. Не знаю как ты, а я спать, волосы только посушу.
Регина махнула рукой. Голограмма растаяла. Вот и поговорили с мозолями кисловатого послевкусия от затертых недомолвок. Зазнобушка ни словом, ни намёком не обмолвилась об обнаруженной ранее планете земного типа или телодвижениях флота вокруг строительства тоннеля. Словно и не
