Посидев истуканом ещё пару минут, Богдан изъял из блока памяти запись разговора с невестой и безжалостно стёр её. Если что, это запутает следы. Действительно, время спать, а он, в отличие от суженой, ещё не мылся. Непорядок, как ни крути. Шкарпетко недавно прозрачно намекал на баню, почему бы не принять приглашение?
Посидели, попарились, попили ледяного до болезненной ломоты в зубах кваса. Молодцы мужики! В бане, едва ли не в единственном месте вахтовой станции можно было по-настоящему отдохнуть душой и телом. Где ещё можно так душевно провести время? Даже Ли, строивший из себя неприступного китайца и ярого последователя учителя Конфуция, нахлёстывал себя веником и скромно просил добавить парку. Обрусел, физия узкоглазая. Наш человек, одним словом. И невеста у него ни фига не с планеты Хань. Китаек Тамарами не называют, тем более голубоглазых китаек с красной пигментацией кожи, за милю выдающей коренную пандорку с российского Провала. На все провокационные вопросы, где, как и, главное, чем ревностный конфуцианец умудрился подцепить ослепительную красотку на голову выше его, Ли лишь ехидно улыбался и хитро щурил глазки-семечки.
Час, отведённый на мыльно-рыльное время, пролетел быстро. График посещения бани оказался плотнее, чем рассчитывало расслабившееся начальство. В предбаннике, перебрасываясь сальными шуточками и весело гогоча, раздевалась очередная партия любителей пара. Закутавшись в свежую хрустящую простынь, Богдан закинул грязную одноразовую робу в утилизатор. Втиснув ноги в мягкие домашние тапки, он вышел из кабинки и приветливо кивнул балагурам, которые нагло торопили засидевшихся «с подмыванием». Мол, чего там мыть – плеснул, и хватит, а то некоторые замёрзли уже. Где это видано час голыми задами в предбаннике светить, но узрев местного Зевса, смущённо примолкли, делая вид, что и лошадь не наша, и телега чужая. Монтажники всегда были самыми хитровыкручеными, умудряясь втиснуться в последнюю смену, тем самым припахивая себе тридцать минут, а то и лишний час после отбоя на блаженную помывку. Бог с ними, ты побегай в Пустоте безвылазно восемь часов в потном, вонючем скафандре, тоже захочешь поплескаться подольше. Едва Северов зашёл по коридору за угол, его шаг с твёрдого и упругого сбился на вялый и шаркающий. На последних остатках силы воли доплёлся до каюты. Проглотив прописанные медиком таблетки и капсулу с нанитами, он рухнул на узкую кровать. Спать, спать, спать.
* * *Три дня станция жила в обычном режиме, разбавленном общественно-полезным трудом на ниве запуска в чёрную бездну гравитационных буёв и массдетекторов[22]. Со стрельбой на пять светомесяцев они хватанули лишку. Разгонные двигатели на собранных к тому моменту сегментах транспортного кольца давали импульс не больше двадцати светодней. Кольцо собрано на треть, с увеличением количества секций мощность начнёт возрастать, а пока решили не насиловать технику почём зря, а остановиться на достигнутом результате. Сектор в сто пятьдесят астрономических единиц они перекрывали с избытком, новой активности не обнаружено, следовательно, смысла рвать жилы нет. До прибытия гостей и нежданного пополнения, тоннельщики успели забросить четыре гравитационных и три массовых детектора. К обеду четвёртого дня вместе с грузовыми контейнерами на станцию «стрельнули» штурмбот, в котором удивлённый Богдан признал переделанного до неузнаваемости «Вомбата», сиречь десантный катер предпоследнего поколения в данной линейке флотских «машинок». Радостно скалясь с голограмм, на связь с диспетчерской вышли братцы акробаты Николай Кузьмин и Олег Мухин…
– Дошло-таки письмецо, – пробормотал Богдан.
– О, шеф, глянь, какой кабриолет! – живописуя весь стоматологический набор, плескал позитивом Николай. – Махнули не глядя!
– Вот такой вот конь, – протыкая своды оттопыренным большим пальцем, присоединился к нему Олег. Эмаль зубов у него тоже подвергалась активной сушке. – Аргамак, натуральный арабский скакун!
– Не, мужики, обманули вас, а вы бедных несчастных вахтовиков пытаетесь натянуть. Нехорошо. Ладно бы цыгане вам подсунули старую надутую клячу, так вы сами грызуна оседлали и пытаетесь его нам за породистого жеребца выдать. Вомбат – это такой серый травоядный грызун, не?
– Нехороший, нехороший дядька! Обидел нашего коника, – со вселенской обидой на лице Николай принялся наглаживать джойстики управления штурмбота. Нижняя губа пилота предательски задрожала, а в уголках обиженных глаз набухли слёзы от несправедливых обвинений. – Плохой начальник. За это мы не скажем ему, зачем нас сюда прислали. Вот!
– Стыкуйтесь, клоуны. Второй грузовой терминал. Там у нас есть исправный технический переходник, и дуйте ко мне с предписанием. Сам прочту, в вакуум я плевал на ваши тайны.
– Мы так не договаривались, – ринулся на поиски правды Олег. – Ну, тогда… тогда мы не отдадим тебе письмо от одной… от одного человека!
– Напугали ежа голым задом. Тогда я пожалуюсь этому человеку, что мерзкие почтальоны зажали корреспонденцию, и писец вам. До конца вахты в пятом углу жаться будете.
– Мы знали, Северов, что ты гад, но ты ещё, оказывается, сволочная сволочь! Ниже пояса бьешь! – ловко подныривая верхним люком бота под стыковочный узел, бросил обвинение Кузьмин.
– Вас, Коля, нужно с пеленок держать в ежовых рукавицах, иначе вразнос идёте. Раз мамка с папкой недосмотрели, то я готов взять на себя эту почётную, хоть и тяжёлую обязанность. Не переломлюсь уж, возьму детский сад на поруки. Клянусь, моё сердце не каменное, но как суровый отчим я
