Спрятать Шарика в одежде тоже нельзя: он весил сейчас больше пяти килограммов. Ни один карман не выдержит, да и штаны точно сползут. И что тогда делать?
Как только Ник попытался выйти из корабля-«дома», Шарик тут же полетел за ним, будто привязанный, и категорически отказался вернуться в каюту, ждать его в темном уголке. Ник понапрасну пытался передать ему мыслеобразами, что нужно оставаться на месте и никуда за ним не тащиться. Но попробуй объясни ребенку, что маме (папе!) нужно ненадолго уйти и чтобы тот спокойно его ждал!
Ник помнил, как мама впервые оставила его дома. Заперла, долго уговаривала не плакать, смотреть видон и: «Мама скоро придет! Ты и соскучиться не успеешь!»
Ага… щас прямо! Когда она ушла, Ник бился о стену, колотил в прозрачное окно, рыдал и только часа через два успокоился и занялся приключениями космических рейнджеров, лихо громивших армады вражеских кораблей. Он тогда еще мало понимал в сюжете глупого сериала, но ему очень нравились картинки: стрельба, взрывы кораблей, уничтожение звезд. Он мог часами смотреть эти фильмы. Может, тогда у него и зародилась такая любовь к звездам? Вернее, не просто любовь – тоска по звездам…
В общем, оказалось, что Шарик весь в него и запереть его в каюте нет никакой возможности. Задвинутую дверь каюты Шарик с легкостью отодвигал, выказывая при этом завидную силу и ловкость. Видимо, упирался боком в дверную ручку. А замка на двери не было.
По большому счету идти во Внешку не было особой необходимости, разве только для покупки видона.
Честно сказать, Ник уже не представлял себя без видона. Это было что-то вроде его второго органа, что-то вроде запасного отдела мозга. Понадобилось тебе что-то узнать – влез в видон, сказал, что тебе нужно, или набрал на экране – видон тут же нашел.
Надо тебе отдохнуть, посмотреть какую-нибудь киношку – пожалуйста, можно даже в объеме. Если, конечно, позволяет сам формат фильма. На пару часов ты словно окажешься в другом мире, уйдешь от этой мерзкой реальности.
Ну и само собой, информация. Ника просто-таки подмывало влезть в базу данных и узнать, кто такой или что такое Шарик!
М-да. Мама говорила: «Видоновая наркомания». И была совершенно права. Впрочем, она и сама была такой. Тоже не могла жить без видона.
Ник вдруг вспомнил, что мамин видон остался рядом с ней, в могиле, и на секунду представил, как откапывает маму и достает у нее из куртки этот самый аппарат, и ему стало так тошно, что описать нельзя. Выкопать маму, чтобы отобрать у нее видон! Молодец, Ник, ты даже похуже бандита!
Нет уж. Пусть мама спокойно спит вечным сном. Отмучилась. А Нику еще предстоит помучиться. Но прежде, чем умереть, – у него есть много должников! – надо отдать долги. Долги всегда нужно отдавать, это ведь закон жизни!
Так. Черт с ним, с видоном – еды пока хватает, воды тоже. Рюкзак есть обычный. Много в него не влезет, но… что-то положить можно. Найдет дельную вещь, тогда и сходит во Внешку. А пока поработает. Все равно больше нечем заняться…
Сказано – сделано. Рюкзак за плечами, в нем пара упаковок с псевдомясом, вода в бутылке – вперед, работаем!
Шарик весело летел рядом, кружился вокруг Ника, Ник не менее весело шагал вперед, солнце светило, вокруг пусто, безлюдно – хорошо! Давно не было так хорошо!
– Эй, далеко не отлетай! И вообще, побереги энергию!
Ник не знал, почему, но вдруг заговорил маминым голосом и сам себе показался этаким умудренным опытом стариком, поучающим неразумного юнца.
– И вообще, если что-то или кто-то появится, сразу прячься! Понял?! Я спрашиваю – понял?!
– Брат! – Шарик еще быстрее закружился вокруг Ника так, что у того зарябило в глазах. Ник тихонько ругнулся (тихо-тихо, нечего маленького учить плохим словам!) и вдруг расплылся в улыбке – вот ведь поганец! Шалун!
От Шарика просто тянуло весельем, радостью и любовью. Он любил Ника, он просто его обожал!
Непонятно только, как Ник мог это ощущать. Мыслесвязь передает? Откуда эмпатия? Раньше Ник такого за собой не замечал!
Ник нарочно отправился в самый бесперспективный участок мусорки. Ближе к океану, до которого тут было километров пятнадцать. Не очень далеко от его «дома» и практически безопасно. «Новых» кораблей сюда не забрасывали лет, наверное, двадцать. Все ценное, что могли отсюда выдрать, давно выдрали. Так что никто сюда давным-давно не ходит. Разве только совсем уж юные, глупые мусорщики, не знающие расположения перспективных участков.
Но идти на перспективные Нику сегодня и в ближайшие пару недель не хотелось. Существовал шанс встретить там кого-нибудь из банды, а они по одному не ходят. Да если бы и ходили, вызвать по видону толпу подонков – пара пустяков. Пусть пока все утихнет. Вот когда утихнет, там и посмотрим, кто кого!
Ник еще не знал, что именно он сделает, но что сделает – это он знал наверняка. Внутри него что-то сломалось. Он теперь другой Ник, не Маленький Ник, как его называли эти придурки. И сломалось не сейчас, не после того, как банда мерзавцев пинала его бесчувственное тело, нет. Сломалось, когда умерла мама. Ему незачем стало жить. Он жил по инерции, ни на что не надеясь, ни на что не рассчитывая, будто по заданной программе, которую когда-то дала ему мама. Избиение лишь выключило программу. Затормозило ее. Или стерло совсем. И теперь Ник пошел вразнос. Он не знал, что будет делать дальше, кроме того, что намеревался добраться до негодяев и нанести им как можно больше вреда.
Кстати сказать, возможность отомстить у него имелась. Он силен, быстр, вынослив, он видит в темноте так, как не может видеть большинство мусорщиков, обладающих только зачаточной способностью к этому. У него
