Макс сжимал автомат, как-то нервно поглядывая на тварь, цокающую когтями по бетону. Шорохи, тихие шаги, шарканье ног в почти полной темноте вместе с уж слишком медленно ползущей дрезиной давили на мозги.
Выстрел, прогремевший над ухом, оглушил Максима. Мут, шедший по платформе, тонко вякнув, кувыркнулся в темноту.
– Кто, сука, стрелял?! – рявкнул Скиф. – Х-ходу!
Но было поздно. Даже с бензиновым мотором дрезина просто не смогла бы вот прям и сразу разогнаться. А станция будто взорвалась: засвистели, заулюлюкали. Из темноты платформы полетели камни и мусор. Скифу прилетело, он присел, держась за голову, и дважды выпалил из пистолета. Вспышка выстрела на мгновение осветила мешковатые фигуры, жмущиеся к колоннам. Мужики качали рычаги, как сумасшедшие, правда, скорости было чуть. Камни сыпались градом, а платформа все не заканчивалась.
Максим выстрелил наугад и тут же над ним, хрустя, осыпалась плитка со стены от удара чем-то тяжелым. Он пригнулся, укрывшись за лавкой, выпустил поверх длинную очередь, сбивая гранит со стен, не столько чтоб попасть, а скорее напугать. С металлическим «данг» что-то ударило в борт, оставшись торчать, – кусок арматуры. Следом еще и еще.
– Свет! – крикнул Максим, снова отправив пулю наугад. Скиф, будто очнувшись, включил свой прожектор, разрезая белым светом это темное царство. Фигуры тут же шарахнулись в стороны. Позади дико вскрикнули, Макс обернулся: мужик с фингалом в пол-лица, схватившись за торчащий из плеча штырь, перевалился через борт. Он кинулся, было, за ним, но Скиф с перекошенным лицом отшвырнул его назад:
– Куда рвешься, дура! Кончено!
Из туннеля сквозь улюлюканье послышался отчаянный крик, зов о помощи, впрочем, тут же перешедший в бульканье. Еще один дротик чиркнул Максима по руке, тень с рыком метнулась к нему из-за колонны. Он дернулся, вскидывая автомат, и наверняка бы успел, но все решил кем-то метко брошенный камень, и очередь ушла в пустоту. Макса придавило.
Тварь, скуля и подвывая, скребла когтями по дубовой коже куртки и рвалась зубами к горлу. Максим левой рукой удерживал тварь, а правой лупил куда придется: по морде, ребрам. Но места для размаха не хватало, как ножа или кастета. Тогда он нащупал выпуклый шарик – глаз на морде мутанта – и вдавил что есть силы. Хрустнуло. Палец провалился, брызнуло горячим, потекло по руке. Тварь захрипела от боли, мотнула башкой, пасть клацнула у самого лица, обдав слюнями и кровью, дернулась и тут же обмякла, забивая рот и нос вонючей шерстью.
Макс попытался выбраться, но туша сползла сама. Молчаливый бугай в кожанке подал руку, держа в другой топор. Скиф с окровавленным лицом и браток сосредоточенно качали рычаги. А глухо ворчавшая вслед чужакам станция Смоленская с каждым «качком» оставалась все дальше позади.
Максим ухватил дохлого мутанта с перебитым хребтом за лапу и скинул с дрезины. Нашел не сильно грязную тряпку и стал обтирать залитое слюнями и кровью лицо. Голова гудела, горячка боя потихоньку отпускала, его все еще малость потряхивало, но это ничего, бывало и хуже. Макс подошел к молчуну и тронул того за плечо:
– Спасибо, мужик, помог. А то схарчила бы тварюга. Максим, – протянул он руку. Бугай чуть улыбнувшись так же молча ее пожал, а затем показал пальцем на свой рот и помахал руками. Отвернул ворот куртки с подшитым клочком клеенки и корявой надписью: «Кастет».
«Говорить не может. Немой…» – догадался Макс:
– Кастет, значит? – мужик кивнул. – Ну, сочтемся, Кастет.
Вдруг размеренно качавший привод дрезины Скиф подпрыгнул как ужаленный и с места ударил ногой «братка» в лицо. Перепрыгнул рычаги и принялся лупцевать лежащего на полу то ногами, то руками. Кастет обернулся, держа топор, но и только.
– Что, сука, не сиделось тебе, да? – Скиф выхватил пистолет из кобуры. – Мы просто проехать могли! Хер ли ты шмалял?! – с оттягом пнул скулящего братка по ребрам, быстро обшмонал и вытащил из кармана какую-то пукалку. Бывалый контрабандист с каменным лицом повертел пистолет-самоделку в руке и тут же отбросил в темноту. Щелкнул курком и вдавил ствол братку в глаз:
– Еще раз пернешь не по делу, гандон, скормлю крысам. Живьем. Усек?!
Тот лишь что-то прошамкал разбитыми губами и выплюнул стальной зуб. Скиф пнул его под зад и хмуро огляделся: сначала на молчуна, затем на Макса. И уже ровным голосом скомандовал:
– Едем дальше.
Кастет и побитый браток были на рычагах. Макс, отошедший от нахлынувшего адреналина, осматривал автомат – при падении мушка погнулась, смотрела вбок, – и при помощи тяжелой железяки и такой-то матери пытался это исправить. Скиф снова торчал капитаном на передке дрезины, нет-нет, бросая тяжелый взгляд на провинившегося.
В сырой туннельной затхлости стали появляться какие-то отдаленно знакомые запахи. Воздух стал холоднее и как будто бы свежее. Темнота впереди уже не казалась такой непроницаемой, стало будто светлее.
– Подъезжаем к выходу на поверхность. Натягиваем противогазы, кутаемся в плащи. И ты тоже, падаль, – Скиф швырнул сверток братку.
Широкий туннель плавно заворачивал вправо, Макс, покрепче сжимая «ксюху» с полупустым магазином, напряженно вглядывался вперед: а что же там, за поворотом?
Туннель с торчащей порослью из корней пополам с сосульками обрывался мостом. Широкий, шире туннеля горбатый мост отчетливо виднелся в лунном свете. Дрезина затормозила у самого выезда.
– Максим, это Москва-река, – глухо пробурчал Скиф из-под маски, – прошу любить и жаловать, понимаешь. И мост в три жердочки березовый над тихою речушкой без названья! – пробубнил Скиф. – Рухнул бы мостик. Но те, кому надо, подлатали немного, и нетяжелая дрезина проедет. Вниз лучше не смотреть. Вверх тоже. Едешь, как по нитке между небом и землей.
– А стоит ли? Неужели так выгодно…
– А ты как думаешь? – улыбнулся контрабандист, – Среди нас дураков нет. Только полные идиоты, если храбрость считать идиотизмом. Кстати, то что ты в прошлый раз с «гермой» учудил, как раз так и называется. Значит, свой! – с этими словами он спрыгнул с дрезины и пошел вперед.
Пока Скиф, наклонившись, изучал соединения рельсов, постукивал по ним стволом пистолета, Максим оглядывал окрестности. Давно он не видел ничего более необычного – если не считать пары встреч с мутантами и офигеннейшие сиськи Ирки с Кузнецкого. Темнота скрывала руины. Но тем сильнее было впечатление. Лунная дорожка серебрилась по черной воде, угасая возле берегов на не растаявшем еще льду. Столько воды и так
