Да! Вот так поворот судьбы! И что же мне теперь делать?
– Да, красавицы, ну вы меня удивили! Что делать? По-хорошему, всыпать бы каждой розог и гнать отсюда в три шеи… – Увидев, что взрывных действий, опасных для моего тела, пока не последовало, я начал приходить в себя.
– Нам и так из-за тебя попало. На следующий день, как ты ушел, дед лично побил нас посохом в присутствии всей семьи, а потом заставил три дня в часовне молиться и поститься. Эрика тоже отругал. Сказал, чтобы исчез с хуторов, вместе со всеми своими людьми. Потом вызвал нас и послал к тебе. Мы еще в Цюрупинске в госпиталь записались. Так что тебе решать… – Женский менталитет поражает.
– Ира, Юля, а чего вы сначала гляделки устроили, а теперь еще капитану третьего ранга сказки рассказываете. Не расскажете ли, чего это он к вам как бычок прибежал? Шел себе человек и вдруг как дубиной пришибленный возле вас оказался… – Дородная соседка, которую я ранее в госпитале не видел, решила приобщиться к беседе.
– Это мой старший брат. Командир монитора «Ударный» Иван Прохоров, – с гордостью и словно выросшая на голову (выпрямила плечи, распрямилась и выдвинула вперед грудь) оповестила всех о нашем родстве Ирхен.
– Это тот монитор, который… ой, так чего же вы, глупые гусыни, тут делаете… Мы за вас достираем. А вы идите хоть чаем его угостите. «Ударный» у нас же самый главный корабль флотилии. Там, где самые трудные бои, там и «Ударный». Ну, Ирка, ты даешь, смотрите, такого брата от нас скрывала. И молчали же обе. – Соседка, отряхнув руки от мыльного раствора и поднявшись с корточек, живо вытолкала обеих прачек из-за корыта. – Идите, без вас достираем.
Спустя десять минут я оказался за столом, принимая из одних рук чашку крепчайшего чая, а из других – пару сухарей и большой кристалл кускового сахара.
Что делать? Как себя вести? Вроде диверсантки. Вроде и родственницы. Капиталистки же обе и аристократки настоящие. И в то же время какие диверсии прачки сделать могут? И не бегут на этот раз. Еще и по-родственному общаются. Что делать? Как быть?
Куча мыслей в голове. Как командир должен их считать диверсантами. Как родственник… Так ведь сам затеял эпопею «детей лейтенанта Шмидта».
И тут пришло прозрение. Осталось от силы несколько суток до так называемого дня встречи с судьбой. Девушки при госпитале уже почти месяц. И ничего не произошло! Значит, несколько дней моей бездеятельности ничего не решат. Если выживу, тогда и буду все решать. А пока пусть все будет как есть.
Решил, и сразу на сердце стало легче. Чай с кусковым сахаром и сухарями вприкуску это нечто.
Идиллия закончилась, не успев начаться. В госпиталь привезли три машины раненых. Шум, гам, вокруг забегали медсестры и раненые, помогающие разгружать машины. Но главное, что меня поразило, у большинства раненых замотаны бинтами верхняя часть туловища и руки. Обмотанные, как у мумии, головы, торс и руки. Завязаны даже глаза – у большинства ранения, словно от картечной гранаты.
Стрелять из пушек шрапнелью по обороняющимся? Такого не может быть!
– Откуда вы? Чем это вас так немцы обстреливали? – задаю вопрос ближайшему адекватному раненому.
– «Юнкерсы». Сотни бомб сбросили. Маленькие, как рой пчелиный, и еще и свистят. А потом над нами бабах. От них нет спасения. Несколько не взорвалось. Лежат как дыньки. Петька взял в руки, а бомба как… Нет Петьки, и головы с руками его тоже теперь нет. Так безголового и безрукого и похоронили, – услышал в ответ.
Матерь божья. Это же явные признаки применения кассетного оружия. Но время кассетного оружия еще не наступило. Хотя нет. Что-то же было у немцев. Да, бомба «бабочка».
Все разложилось как по полочкам. Немцы ведь ими Лондон бомбили. Значит, ковровое бомбометание. Какая может быть защита? А никакой защиты, кроме окопов. Бронежилетов ведь нет. И еще – эти все «бабочки», словно мины противопехотные, не извлекаемые. Трогать и разоружать нельзя!
Пришлось вернуться в штаб. Для связи с нашим новым командиром сводного полка полковником Матвеевым и оперативным дежурным. Ну что можно посоветовать? Окапывайтесь и ни в коем случае не трогать и даже не подходить к неразорвавшимся подаркам от фрицев. Может, хоть кто-то сможет внять инструктажу.
Отдельно связываюсь с командиром 7-й роты. Все, что мог, сделал. Можно идти на корабль.
На душе тоскливо. К применению такого оружия солдаты не готовы. Окопы в полный профиль еще не рыли. После таких бомбардировок, скорее всего, наши позиции будут рассыпаться как карточные домики.
Не прошло и дня, как вечером ко мне в каюту прибывает дежурный по кораблю с новостью, что ко мне на корабль пришли какие-то дети. Из местных. Мал-мала меньше. Возглавляет их какой-то пацаненок, важно объявивший себя моим младшим братом.
О, мама мия! Что делать? Что можно сделать с детворой возрастом от четырех до десяти лет, увидевшей меня и закричавшей:
– Дядько. Нас до корабля не допущають. Кажуть йдіть геть. У командира родичів нема. Тільки жінка.
В общем, завел я экскурсантов на корабль. Провел экскурсию. Дал подержаться за штурвал. Посадил в седло пулеметчика. Накормил детей в кают-компании жареной картошкой и напоил чаем с сахаром и свежеиспеченным корабельным хлебом. Так они и пошли домой.
Последний день стоянки в Покровке стал и последним днем общекорабельной тренировки по проведению противовоздушного боя. Получил боевое распоряжение на поддержку с утра обороняющихся у Ивановки.
Людские ресурсы тендровского оборонительного участка практически закончились. Немцы наступают мотопехотой, усиленной штурмовыми орудиями и обработкой каждой оборонительной позиции кассетным бомбометанием. Отсутствие малокалиберной зенитной артиллерии позволяет Ю-88 летать практически над головами красноармейцев, сплошным ковровым бомбометанием буквально засеивать гектары позиций красноармейцев фугасными бомбами SC-50 и мелкими осколочными «бабочками» SD-2.
Да, это явно последний день. Немцы бомбят наши позиции как по графику. До обеда и к ужину. После каждой такой бомбежки госпиталь пополняется кучей раненых, и батальоны отходят в глубину полуострова. В районе Чулаковки каждые полдня идет ротация. Словно прессом, вермахт выдавливает со стороны Железного Порта в сторону Ивановки остатки подразделений тендровского участка, здоровые тут же пополняют держащий оборону у Чулаковки сводный полк черноморцев, а раненые, в основном «мумии», наполняют Покровку, откуда их катерами и баркасами переправляют на Тендру. Настоящий конвейер хирургии человечества. Треть «мумий», получивших поражение внутренних органов, не выживает, трудно различить на фоне большого количества ранений маленький осколочек, оставшийся после оказания первой помощи.
Получил боевое распоряжение на поддержку полка флотилии. Сродни дороге в один конец!
«…Мониторам “Ударный” и “Железняков” обеспечить огневую поддержку сил 2-го черноморского полка, обороняющего селение Ивановка. Самостоятельно организовать взаимодействие с зенитной артиллерийской батареей, расположенной на северной оконечности селения, и 96-й отдельной авиаэскадрильей флотилии с шестью самолетовылетами истребителей И-153.
