— Откуда знаешь? — после затянувшегося молчания ответил вопросом Арингил.
— Догадался, — со вздохом, в котором слышалось то ли огорчение, то ли облегчение, сознался Артем. — А Агнесса — это черт?
— Нет, тифлинг.
Что-то знакомое он услышал в этом слове — где-то он уже слышал о тифлингах. Артем напряг память и остолбенело раскрыл глаза, уставившись на облака, проплывающие над ним высоко в небе, ничем не отличающемся от земного… Но не они заинтересовали его, а то, что он вспомнил записи в найденной на чердаке тетради. Он выбросил ее, не дочитав, а жаль. В ней неведомый философ описывал этих существ, называя их… Как же он назвал их? Шайтаны? Нет, отмахнулся он, не шайтаны. Служивые духи судьбы, вот кто они, вспомнил он.
— Арингил? — позвал Артем. Ответом ему было молчание. Он несколько раз пытался вызвать того на разговор, но ангел не отзывался. Не отозвалась и Агнесса.
Тем временем повозка въехала в широкие ворота, и над головой Артема проплыла сводчатая каменная арка. Возница остановил лошадь.
— Все, приехали, ваша милость.
— Савул, помоги господину магу подняться.
Савул нагнулся и помог Артему подняться. Тот сел и огляделся.
«Батюшки, — подумал он, — я в настоящем замке!»
Небольшой двор, выложенный камнями, какие-то деревянные постройки жались к стене. Под навесом десяток коней жевал сено и отмахивался хвостами от слепней. На каменном крыльце невысокой башни стоял хмурый человек с желтой цепью на груди. На цепи большой медальон. «Это конт, скорее всего», — решил Артем. У ворот стояли два воина с копьями в кожаных доспехах и топорами за поясом, щиты за спиной. Все это Артем успел охватить за пару секунд опытным взглядом разведчика. Двое на воротах, четверо на стенах, еще один воин в доспехах побогаче у высокого каменного крыльца почтительно ждал. Рядом с контом выглядывал из-за его спины толстенький невысокий человек в красной сутане и зеленой шапочке. Глазки прищурены, в руках четки, он непрерывно перебирал пальцами костяшки. «Католик, что ли?» — подумал Артем. Он вставать не торопился. Тянул время. Как говорить? Как поступать? Он не знал. А Артам, гад, спрятался. Артем скривился так, чтобы вокруг подумали, что ему очень больно. Для правдоподобности покачнулся, и вслед за ним качнулся Савул, пытаясь удержать раненого.
Мужчина спустился с крыльца и твердой решительной походкой человека, привыкшего повелевать, направился к повозке. Артем в это время перебирал варианты, что говорить и как себя вести, — наконец он понял, что лучше всего изображать амнезию. Возница и Савул низко поклонились. Артем тоже попытался изобразить поклон, сидя в повозке, и стал по-настоящему заваливаться. Голова закружилась, и он потерял ориентиры — где верх, а где низ. Суматошно замахал руками и вцепился в чью-то одежду. С трудом подняв голову, увидел, что держится за рукав камзола конта.
Надо отдать должное властителю этих земель, он не дернулся в сторону, не оттолкнул его, а позволил ему удержаться, даже придержал его рукой.
— Что со студентом? — спросил он резким властным голосом.
— Это, ваша милость, мертвяк его приложил, — не разгибаясь, ответил Савул.
— Маг — герой, ваша милость, врукопашную с ним сошелся и насадил того на крест. Откуда только сила взялась?
Человек в красной сутане поморщился и назидательно проговорил со строгостью в голосе:
— Всякое дарование исходит от господина нашего Хранителя. А почему он заклятия не применил? — рассматривая Артема и видя его затуманенный взгляд, спросил он того же Савула.
— Не успел он, ваша милость, мертвяк уже выкопался и ждал в засаде. Как только мы подошли, он бросился — и прямо на господина мага. Хрясть его по голове рукой. Рука вдребезги, а паренек, простите, господин маг схватил его и на крест спиной насадил. Потом упал и потерял сознание. Всю дорогу бредил.
— Не одержимый, случаем? — спросил толстяк в красной сутане. — О чем бредил? — Взгляд его стал похож на взгляд гиены, учуявшей добычу, даже какая-то радость промелькнула на его лице.
— Да о разном, святой отец. Но больше говорил, что хочет стать служкой в храме.
— Маг хочет стать служкой? — удивленно поднял брови конт. — Видно, сильно его неупокоенный приложил, коли ученик магической школы захотел идти в священнослужители. Что скажете, отец Ермолай? — повернулся он к человеку в красной сутане.
— На грешников тоже сходит благодать нашего господина, милорд. Его пути неисповедимы. Значит, он увидел что-то доброе в этом юноше и послал ему вразумление, отвращая того от богомерзкой магии.
— Так уж и богомерзкой? — усмехнулся конт. — Вы-то не пошли упокаивать мертвеца.
— Мы печемся о душах, милорд, а не о плотском. Спасаем грешников и заблудших. Наш труд более важен.
— Знаю, как вы печетесь, — проворчал конт, — травницу сожгли в деревне. Теперь крестьяне лекарю платят, а мне налоги уменьшились.
— Вы сами знаете, милорд, что мы стоим на страже духовной чистоты. У травницы не было магического образования. Откуда она могла черпать знания? Я вам уже говорил: от искусителя, врага нашего, который сеет соблазны и ловит в свои сети неосторожных. Лучше десять невинных сжечь, чем одного колдуна пропустить.
Конт поморщился, но спорить не стал.
— Отнесите мага в его покои и позовите моего лекаря к нему. — Он развернулся и зашагал прочь, но Артем успел услышать, как конт проговорил: — Надо же, с мертвяком сошелся врукопашную.
Комната, куда поместили Артема, была на первом этаже башни. Обстановка скудная, если не сказать нищенская. Кровать, застланная серой простыней, под ней соломенный тюфяк. Чтобы укрыться — какая-то облезлая шкура. Глиняный горшок под кроватью и лавка. Его осторожно положили на кровать, и она заскрипела под ним. Зашла девочка-замарашка в грязном платье и с босыми ногами. Подол платья подоткнут за пояс, открывая худые ножки, искривленные недостатком кальция, и унесла горшок. Все это Артем подмечал, не задумываясь, накапливая информацию. Кто как себя ведет, как говорит. Даже как ходит. Здесь была строгая вертикаль власти, и нарушить ее порядок значило совершить преступление.
Он хорошо знал культуру средневековья Земли и пытался сравнивать, находя схожие моменты. Но все равно информации было катастрофически мало. Мешало думать то, что постель кишела блохами. Прыгучие твари, видно, изголодались и набросились на Артема с жадностью
