Я не знаю, сам я это придумал, сказался ли опыт, или в этом проклятом месте действительно сходишь с ума и слышишь голоса, но я разжимаю руки. Миха часто дышит. Хватает широко раскрытым ртом воздух. Пока он приходит в себя, я подползаю к окну и смотрю наружу. Никого. Ходоков не видно. Значит, наша возня не привлекла внимание. Поворачиваю голову. Миха неподвижно лежит на полу. Лишь следит за мной заплывшими от кровоподтёков глазами.
– Эй! – я маню его рукой. – Двигай сюда, разговор есть.
Выродок с покорностью собаки ползёт ко мне.
– Раз ты не говоришь, – начинаю я, – как ты выбираешься из части, поступим так, – я тычу кулаком Миху в плечо, – ты обмазываешься грязью, заодно проверим, сработает ли такой камуфляж, и идёшь наружу. Доходишь до озера, стоишь и ждёшь ходоков. Как только они показываются, я их отстреливаю. Ты жив, а я выбираюсь из этого дерьма. Все довольны. Усёк?
Миха резко меняется в лице. Он мотает головой, что-то мычит, хватает меня за руку, всем видом показывая, что ни за что не выйдет из нашего убежища.
– Если ты не выполнишь приказ, – злюсь я, – то поверь, я выбью из тебя всё дурь. – Я достаю нож. Лезвие тускло блестит в лучах чахлого солнца. – Для начала я вырежу тебе один глаз или отрежу палец, – я про себя отмечаю, как быстро после допроса мародёра в Сертякино я научился пытать. – Буду резать медленно, чтобы ты прочувствовал, – я смотрю за реакцией Михи. Он жалостливо смотрит на меня, точно не веря тому, что услышал, на его глазах наворачиваются слёзы. Миха открывает рот и тянет:
– Неее… а… до.
– Надо, надо, – киваю я, – ты, тварь, не хочешь мне помочь. Ты сам вынудил меня на это!
Показав кнут, я решаю продемонстрировать и пряник.
– Я хорошо стреляю, я снайпер, вижу в темноте. Когда-то надо мной тоже издевались, а теперь я изменился. Я убью всех ходоков, тебе ничего не угрожает, – отчаянно вру я, – у нас всё получится, и я тебя заберу с собой в наше убежище. Там есть еда, тебе там будет хорошо. Безопасно.
Ловлю себя на мысли, что эта игра мне нравится. Не знаю, кто это сказал, но фраза запала мне в душу: «Когда наступает голод, забываешь о принципах», – а я бы ещё добавил, и когда спасаешь свою шкуру…
Я забыл о своих принципах. Чертовски хочется жить и не важно, что нужно для этого сделать. Даже если надо предать, пусть и урода, которого знаешь всего пару дней. Страх питает меня, руководит мной, даёт силы и энергию и одновременно превращает в мертвеца. Не телесно, но духом…
– Ну, – я гляжу на Миху, – договорились? – Я протягиваю ему руку. Выродок, помедлив, неуверенно её жмёт. – Тогда ускоряемся, – хочется быстрее покончить с этим делом, – обмазываешься глиной, выходишь, идёшь, ждёшь ходоков, не вздумай бежать или обмануть меня, – предупреждаю я, – завалю, это твой единственный шанс на спасение! Усёк? – Миха, сопя носом, кивает. – Держи, – я протягиваю ему нож, – на всякий случай. Сможешь порезать ту тварь, которая к тебе сунется, – выродок забирает нож и мямлит нечто вроде «Пааа…си… ба…». – А теперь пошёл! – я отвешиваю Михе подзатыльник.
Пока Миха спускается на первый этаж, я проверяю и заряжаю оружие. Затем чуть приоткрываю створку окна, так, чтобы, не отсвечивая и не высовывая ствол в проём, обеспечить себе максимальный сектор обстрела.
«Всех тварей из винтовки не завалить, – прикидываю я, – не успею перезарядить, значит, придётся валить тварей из «ублюдка». Это плохо. Не то, чтобы я плохо стреляю из автомата, но паля очередью могу попасть в Миху. Значит придётся работать одиночными, а это лишнее время».
Чтобы убить всех, придётся убить Миху. Я с хладнокровием мясника взвешиваю на весах свою жизнь и жизнь выродка. Забиваю совесть куда-то вглубь себя. Не до неё сейчас, и приникаю к наглазнику оптического прицела «мосинки».
Я вижу, как Миха, весь перепачканный в грязи, медленно идёт по тропинке к озеру. Пройдя метров пятьдесят, он останавливается. Поворачивает голову и смотрит в сторону склада. Мне кажется, что он глядит прямо на меня, хотя разглядеть меня снаружи невозможно.
– Иди! – шепчу я. – Давай!
Миха, точно услышав меня, ковыляет дальше.
Тук… тук… тук…
Так бьётся моё сердце. Оно колотится в такт шагов Михи. Он точно идёт на эшафот, с каждым метром приближаясь к смерти, а вместе с ним умирает и частичка меня как человека…
* * *Ходоки появляются внезапно. Выныривают, словно из небытия, идя друг за другом. Миха стоит возле кромки воды. Не бежит, даже не шевелится. Он замер как истукан, с надеждой в глазах пялясь в окно на складе, за которым лежу я со снайперской винтовкой. Где-то в глубине души я надеюсь, что смогу его спасти, хотя опыт говорит об обратном.
Размеренно дышу. Считаю ходоков. Пять. Десять. Пятнадцать. Двадцать. Ещё три. Ещё двое. Надеюсь, что вылезли все. Если идея не сработает, то мне конец. Твари бредут молча, идя вслед за вожаком. Все вооружены. Я прикидываю, кого валить первым.
«Сначала ведущего, потом остальных, – думаю я. – Если повезёт, то ходоки без центрового растеряются, и я смогу их быстро перестрелять».
Целюсь в первую тварь. На мгновение у меня мелькает мысль, а вдруг это снова мираж-обманка, а на самом деле мне это кажется. Или ходоков меньше. Или я лежу не на складе, а валяюсь где-нибудь в грязи посреди поля. Узнать можно только одним способом – убивая.
Задерживаю дыхание. Выбираю люфт спускового механизма и жму на крючок.
Бам!
Приклад от души долбит в плечо. Я слишком слаб, чтобы толком среагировать. Дергаюсь и шиплю от боли. Ходок резко кивает и валится на спину. Не знаю, куда я попал, в затылок или в корпус. Неважно. Главное результат. К моему удивлению ходоки не теряются. Лишь замирают и все, как по команде, поворачивают головы в мою сторону.
Слух у них что надо. Твари стрекочут. Переговариваются на своей тарабарщине, затем разделяются на две группы и, бегом направляются одна ко мне, вторая к Михе.
– Бля! – кипячусь я. – Вот это жопа!
Смещаю ствол и снова жму на спуск.
Бам!
Второй ходок утыкается мордой в грязь.
Бам!
Вижу, как третья тварь, не добежав метров пять до Михи, взвыв, падает, а затем пытается подняться.
– Живучий, зараза!
Снова жму на спуск. Выстрел разносит затылок ходока. В грязь выплёскиваются мозги, окрашивая землю бурым цветом.
С каждым выстрелом всё ближе момент, когда я возьмусь за автомат. Я уже решил, что сначала буду стрелять в тварей, атакующих Миху, а потом в тех, кто бежит ко
