– Когда прибудешь в город, то будешь жить с ней.
– О! – удивленно выдохнул юноша. Фаранджей планировали поселить в Ратуше торговцев; он предполагал, что его отправят туда же.
– Боюсь, она настаивает. Наш дом не такой величественный, как ратуша. Зато уютный. Надеюсь, ты не против?
Лазло сам не понимал, что более необыкновенно: что Эрил-Фейн подчинялся настояниям матери или что он думал, будто Лазло мог возражать.
– Нет. Уютно – это хорошо. – Вот и все, что смог сформулировать его мозг. «Уютно – это хорошо». – Погодите, – кое-что во фразе Эрил-Фейна его смутило. – Вы сказали – когда я прибуду в город. То есть вы не поедете?
– Не сегодня.
– Что? Но почему?
Богоубийца выглядел усталым. Энергия, которую он обычно источал, внезапно улетучилась. Отведя взгляд, словно оробев, он ответил:
– Мне плохо спится в Плаче.
Лазло впервые слышал, чтобы он использовал это название, и немного заволновался.
– Видишь ли, – начал Эрил-Фейн, пытаясь выдавить улыбку. – Я преподношу тебя матери в качестве своей замены. Надеюсь, ты выдержишь ее суматоху. Она давно ни о ком не заботилась, так что, думаю, она выжмет из тебя все.
– Обо мне никогда не заботились, – прошептал Лазло и услышал что-то сдавленное в своем голосе, что нельзя было списать на сухость в горле. – Но, думаю, я справлюсь.
Богоубийца улыбнулся, по-доброму прищурив глаза, и похлопал его по плечу. И Лазло, у которого не было не только матери, но и отца, подумал: если бы тот у него был, то чувства вызвал бы примерно такие же.
– Что ж, – сказал воин. – Мы почти на месте. – Посмотрел на дальние ворота и весь подобрался. – Ты готов?
Лазло кивнул.
– Тогда пошли.
19. Тень темных времен
Эрил-Фейн повел их к дальним воротам, но сам через них не прошел, а развернул своего спектрала лицом к делегации. Заговорил он не сразу. В его молчании чувствовался вес. Лицо исказилось от напряжения, смирения и даже намека на страх.
– Двести лет назад случилась буря. – Он выдержал паузу. Все сосредоточились на слове «буря». Близнецы-металлурги переглянулись с надеждой – одна из их теорий включала в себя ураган.
– Она отличалась от всех других, – продолжил Эрил-Фейн. – Дождя не было, только ветер и молнии, а молнии не походили ни на одну, что сверкали прежде. Они яростно разразились прямо над городом. И создали сферу… будто чьи-то гигантские руки коснулись неба и собрали все молнии мира в шар. – Он изобразил это жестами, его широкие плечи напряглись, когда руки собрали воображаемые молнии и слепили из них шар.
– Потом буря прекратилась. Наступила кромешная ночь. Не светили ни луна, ни звезды. Люди ничего не видели, но зато чувствовали движение воздуха, некое давление. И когда взошло солнце, они увидели, в чем дело. Вы тоже увидите.
С этими словами он развернул спектрала и повел их через ворота. Тропа была узкой и глубоковдавленной в демоническое стекло, поэтому им пришлось идти по одному. Дорога извивалась и поднималась, постепенно расширяя свои границы. Они двигались дальше и выше. Небо увеличилось в размерах – яркое и ясно-голубое.
А затем, совершенно неожиданно, они дошли до края, и перед ними открылся неподражаемый вид.
Эльмуталет была высоким пустынным плато, плоским и сухим. По эту сторону Пика мир обрывался в глубокий каньон. Длинный и витиеватый, проделанный рекой, на фоне которой Эдер казался крошечным ручейком, – ее громоподобный шум был слышен даже отсюда. Но несмотря на все величие, реке не выделили ни капли восхищения. Его просто не хватило бы, даже если взять все восхищение в мире.
«Тень темных времен все еще преследует нас», – сказал Богоубийца. Лазло сосредоточился на «темных временах», задумывался насчет слова «преследует», но никогда не брал в расчет «тень».
А тень имелась в виду буквально.
Перед ними простирался город – легендарный Плач, уже не невиданный, – и хотя день выдался ясным, он был окутан тьмой.
У Лазло сложилось впечатление, словно Вселенная срезала ему макушку и закинула в голову зажженную спичку. В эту секунду он почувствовал себя невероятно крошечным, поскольку царство неизведанного оказалось огромнее. Гораздо огромнее. Сомнений быть не могло.
То, что закрывало Плач, было не из мира сего.
– Стрэндж, – позвала Каликста. Сперва Лазло послышалось, что она сказала «странно», хотя это слово никоим образом не описывало представшую картину, но потом понял, что она обращается к нему. Девушка взвесила в руке кошелек с теориями и произнесла с изумленным придыханием: – Кажется, ты выиграл.
20. Новости от мертвеца
Комната полнилась призраками. Сарай услышала их шепот прежде, чем открыла глаза, и золотистый дневной свет замигал – свет, тьма, свет, тьма, – пока они метались между окном и ее кроватью. Поначалу она думала, что это Младшая Эллен вместе с Эвисс и Фейзи, горничными, и почувствовала прилив раздражения от их внезапного визита. Еще слишком рано. Веки и конечности девушки отяжелели: заклятие серой густой люльки еще не прошло.
Шепот усилился:
– Сердца, целься в сердца!
– Нет, нельзя. Ты можешь попасть в ребро. Лучше режь глотку.
– Так, дайте мне!
Глаза Сарай распахнулись. Это оказались не Младшая Эллен, не Эвисс с Фейзи, и никто из прислуги. Над ней собралась группка пожилых женщин, которые тут же вздрогнули и отпрянули от кровати, цепляясь за руки друг друга.
– Оно проснулось! – крикнула одна из них.
– Давай же скорее! – взвизгнула другая.
И не успела Сарай понять, что происходит, как один из призраков накинулся на нее и замахнулся ножом; лицо женщины рассвирепело от ненависти и решительности. Сарай было некуда деваться, она попросту не могла убраться с пути – не тогда, когда ее окутывал туман люльки. Лезвие блеснуло в луче солнца, и все ее позаимствованные воспоминания о Резне полились наружу – блеск клинков и крики детей. Девушка закричала, и женщины закричали, но не та, что с ножом. Она всхлипывала от ярости, а нож продолжал нависать над Сарай, но руки призрака сильно дрожали, словно боролись, чтобы завершить начатое и пронзить клинком горло.
– Не могу! – завопила она с нескрываемым гневом. Ее лицо испещряли полосы от слез. Она прилагала все усилия, но рука не повиновалась. Нож выскользнул из хватки и проткнул матрас – прямо у бедра Сарай.
Наконец та смогла пошевелиться. Девушка перекатилась на колени и начала отодвигаться от призраков. Ее сердца выбивались из груди, посылая волны паники курсировать по всему телу, хотя она и была в безопасности. Призраки не могли ей навредить. Это главная задача Миньи: сделать так, чтобы мертвые не могли причинить вред живым. Но призраки об этом не знали. Та, которая вышла вперед, была не в себе. Несмотря на то, что она умерла, Сарай ее знала. Женщину звали Яселит, и ее история почти не отличалась от историй всех женщин того времени – а также всех поколений,
