Минья повернулась к Ари-Эйлу.
– Подойди сюда, – приказала она, и призрак повиновался, хотя девочка все равно давала ему частичный контроль, позволяя бороться с ней при каждом шаге, из-за чего он шел рывками и спотыкаясь. Выглядело это нелепо, чего Минья, разумеется, и добивалась. Она подвела призрака к противоположному концу стола. – Ну, давай. Расскажи им, что рассказал мне.
– Сама рассказывай! – сплюнул он.
Но теперь Минья играла не с ним, растягивая момент истины, а с остальными. Девочка задумчиво посмотрела на игральную доску, неспешно передвинула одну из фигурок, и по выражению лица Ферала Сарай поняла, что это был разрушительный ход. Минья с самодовольным видом забрала поверженную фигурку. В голове Сарай зародился крик, а с ним и жуткое предчувствие, что атмосфера неизбежности прошлого дня вела к этому мгновению.
Что за новости?
– Нам повезло, что ты погиб, – сказала Минья, сосредотачиваясь на призраке. – Иначе нас могли бы застать врасплох.
– Это не имеет значения, – прорычал мертвый юноша. – Однажды он уже убил вас – и сделает это снова.
Сарай словно током ударило. Спэрроу ахнула. Ферал натянулся как струна.
– Минья, – спросил он, – о чем он говорит?
– Скажи им, – скомандовала та. Ее голос оставался звонким, но уже не как колокольчик. А как нож.
Она поднялась на ноги, голые и грязные, и перелезла со стула на стол. Затем поползла вдоль него, пока не оказалась прямо перед призраком. Они замерли почти нос к носу: он – внушительный молодой человек, и она – хрупкое грязное дитя. Больше никаких загадок и иллюзий свободы. Ее воля придавила Ари-Эйла, и слова полились потоком, будто девочка засунула руку ему в глотку и вырвала их наружу.
– Богоубийца уже идет! – прокричал он, задыхаясь. Это заставила его сказать Минья, но остальное он произнес по своей воле. Свирепо. – И он разрушит ваш мир на кусочки!
Минья оглянулась через плечо. Сарай увидела Скатиса в ее глазах, как если бы каким-то чудом бог монстров ожил в своей маленькой дочери. От ее взгляда побежали мурашки холодного, обвинительного, полного осуждения и триумфа.
– Ну что, Сарай? – спросила она. – Что скажешь? Твой папочка вернулся домой.
21. Проблема Плача
– Что это? – спросил Лазло. Его чувства граничили между восхищением и страхом, и он не знал, что испытывать. Должно быть, страх, поскольку тот отразился на лице Эрил-Фейна – но как он мог не чувствовать восхищения от такого зрелища?!
– Это цитадель Мезартима, – ответил воин.
– Мезартима? – произнес Лазло в ту же секунду, как Тион Ниро вопросил: – Цитадель?
Их голоса сомкнулись вместе со взглядами.
– Цитадель, дворец, тюрьма, – кивнул Эрил-Фейн. Его голос огрубел и почти сошел на нет при последнем слове.
– Это здание? – дерзко и недоверчиво поинтересовался Эблиз Тод. Похоже, его Небесный Шпиль все же не высочайшее здание в мире.
Высота этой конструкции была лишь одним из элементов ее великолепия, и даже не главным. Да, конечно, она высокая. Даже за много миль становилось ясно, что она огромна, – но как правильно измерить ее высоту в свете того, что… она не стояла на земле?
Здание парило. Оно замерло в воздухе, совершенно неподвижное, высоко над городом, без каких-либо возможных средств крепежа – если, конечно, в небесах не было строительных лесов. Сделано оно было из ослепительного голубого металла с почти зеркальным блеском, такого же гладкого, как вода, и при этом не твердого и плоского, а из обтекаемых контуров, таких же гибких, как кожа. Оно не выглядело построенным или вылепленным, а было будто отлито из расплавленного металла. Лазло никак не мог решить, что более необычно: что оно парило или что оно приняло форму необъятного существа, поскольку здесь его дикая и невероятная теория оказалась дикой и невероятной правдой. Образно говоря.
Все гигантское здание напоминало облик серафима. Статуя была слишком велика, чтобы кто-то мог ее сотворить: вертикальная, прямая, ноги направлены к городу, голова – к небу, руки сложены как для молитвы. Крылья широко расправлены. Крылья. Огромные металлические пласты. Они развернулись на такую колоссальную ширину, что создавали купол над городом, не давая проникнуть солнечному свету. А также лунному, звездному – любому естественному сиянию.
Лазло совсем не это подразумевал под своей теорией, даже в шутку, но теперь ему было трудно сказать, что более дико и невероятно: возвращение мифических созданий с небес или их статуя, высотой тысяча футов, зависшая в воздухе. Воображение, подумал он, независимо от его буйства, все равно в какой-то мере привязано к реальности, а это было за пределами того, что он мог себе представить. Если бы Богоубийца рассказал им заранее, даже ему эта история показалась бы абсурдной.
Делегаты вновь обрели дар речи и засыпали воина горой вопросов:
– Как оно летает?
– Что это за металл?
– Кто это сделал?
– Как оно сюда попало?
– Что такое Мезартим? – спросил Лазло, и это первый вопрос, на который Эрил-Фейн решил ответить. В каком-то смысле.
– Вопрос в том – кем был Мезартим. Они давно мертвы. – Лазло показалось, что он увидел следы печали в глазах Богоубийцы. Мезартим мог означать только богов, чья гибель подарила ему прозвище. Но если он убил их, то почему горюет? – И это, – добавил Эрил-Фейн, кивнув на здание, – тоже мертво.
– Что вы имеете в виду? – спросил кто-то. – Оно было живым? Это… существо?
– Не совсем. Но оно двигалось как живое. И дышало.
Он ни на кого не смотрел, словно находится где-то очень далеко. Эрил-Фейн замолчал, повернувшись к необъятной странности перед собой, а затем выдохнул:
– Когда в тот день, двести лет назад, взошло солнце, он уже был здесь. Когда люди вышли из домов, подняли головы и увидели его, многие обрадовались. Мы всегда поклонялись серафимам. Некоторым из вас это покажется сказкой, но наши храмы построены из костей демонов, и для нас это определенно не сказка, – он указал на огромного металлического ангела. – В нашей священной книге говорится о Втором пришествии. Оно выглядит совсем не так, как мы себе представляли, но многие хотели верить. Наши жрицы всегда учили, что божественность, в силу своего великого могущества, должна быть как красивой, так и ужасной. Это мы и получили, – покачал головой. – Но, как оказалось, форма цитадели – всего лишь жестокая шутка. Кем бы ни были Мезартим, это точно не серафимы.
Вся делегация умолкла. Фаранджи выглядели такими же ошеломленными, как чувствовал себя Лазло. Некоторые морщили лоб, в то время как их рациональные умы пытались опровергнуть доказательство невозможного – или по крайней мере ранее немыслимого. Лица других ничего не выражали, обмякнув от изумления. Тизерканцы выглядели угрюмо, и… это странно, но Лазло заметил, увидев Азарин и как она не сводила глаз с Эрил-Фейна, что никто из них не смотрел на цитадель. Ни Руза, ни Цара – никто. Юноше показалось,
