– У них не было крыльев. Они не горели пламенем. Но, как и серафимов, их было шестеро: трое мужчин и три женщины. Без армии, без слуг. Они ни в ком не нуждались, – продолжил Эрил-Фейн, горько улыбаясь. – У них была магия. Волшебство тоже не сказка, нам ли этого не знать. Я хотел, чтобы вы увидели это, прежде чем я попытаюсь объяснить. Я догадывался, что ваш разум воспротивится. Даже сейчас, с доказательством перед глазами, я вижу, что вы боретесь.
– Откуда они взялись? – полюбопытствовала Каликста.
Эрил-Фейн просто покачал головой:
– Мы не знаем.
– Но вы назвали их богами, – напомнил Музейв, натурфилософ, которому было сложно поверить в божественную силу.
– Кто такой бог? Я не знаю ответа, но могу сказать следующее: Мезартим были могущественными, но отнюдь не святыми.
Воцарилось молчание, и остальные ждали, кто же его нарушит. У них накопилось много вопросов, но даже Дрейв, подрывник, чувствовал пафос момента и придержал язык. Когда воин все же заговорил, то сказал только:
– Уже поздно. Вам пора отправляться в город.
– Мы пойдем туда?! – воскликнули некоторые из чужаков, и их голоса сдавило от страха. – Прямо под эту штуку?!
– Там безопасно, – заверил их Богоубийца. – Клянусь вам. Теперь это просто пустышка. Вот уже пятнадцать лет как она стала заброшенной.
– Тогда в чем проблема? – спросил Тион Ниро. – Зачем конкретно вы привели нас сюда?
Лазло удивился, что он сам не догадался. Юноша взглянул на ослепительного гиганта и темноту под ним. «Тень темных времен все еще преследует нас». Эрил-Фейн, может, и уничтожил богов, освободив свой народ от рабства, но здание осталось, не пропуская солнца и продолжая подвергать их длительным мучениям.
– Чтобы избавиться от тени, – решительно ответил он алхимику. – И вернуть городу его небо.
22. Узор света, иероглифы тьмы
Лазло посмотрел вверх: на сверкающую цитадель из неземного голубого металла, парящую в небе.
Сарай посмотрела вниз: на блестящий Пик, за которым скоро сядет солнце, и на тонкую вереницу людей, шлейфом тянущуюся по долине к Плачу. Прищурившись, она едва могла уследить за движением пятнышек на белом фоне.
Лазло был одним из этих пятнышек.
Вокруг них звонко гремели голоса – догадки, споры, тревоги, – но для них они были лишь шумом. Оба глубоко погрузились в свои мысли. Разум Лазло воспламенился от изумления, словно зажженная спичка коснулась фитилька. По его сознанию промчались огненные линии, соединяя отдаленные точки и заполняя пробелы, стирая вопросительные знаки и добавляя дюжину новых на каждый старый. Дюжину дюжин. Вопросам не было конца, но зато начали появляться наброски ответов, и выглядели они поразительно.
Но если его размышления напоминали узор света, то мысли Сарай были каракулями тьмы. Вот уже пятнадцать лет они выживали в подполье, запертые в цитадели убитых богов, пытаясь наскрести себе на жалкое существование. Возможно, они всегда знали, что этот день настигнет, но единственный смысл их жизни заключался в вере, что его удастся оттянуть. А теперь эти далекие, еле видимые пятнышки неумолимо надвигались, чтобы попытаться разрушить их мир. Сарай покинули последние ошметки веры.
Богоубийца вернулся в Плач.
Она всегда знала, кто ее отец. Задолго до того, как она впервые выкрикнула мотыльков и отправила свое сознание в город, девушка знала о мужчине, который любил и убил ее мать и который так же убил бы ее, будь она в яслях с остальными. Из ее арсенала ужасов начали подниматься образы. Его сильная рука, перерезающая ножом глотку Изагол. Кричащие дети и младенцы, извивающиеся в руках своих убийц. Пенящиеся артериальные фонтаны, крупные брызги алого. «Лучше режь глотку», – посоветовала пожилая женщина в кошмаре Сарай. Она потянулась к своему горлу и обхватила его руками, будто таким образом могла его защитить. Ее пульс участился, дыхание выходило рывками, и казалось невозможным, что люди вообще способны жить с такими хрупкими вещами, как кожа, удерживающая кровь, легкие и дух внутри тел.
У садовой балюстрады в цитадели Мезартима, с призраками, выглядывающими из-за их плеч, божьи отпрыски смотрели, как их смерть прибывает в Плач.
И в небе над ними, пустом, пустом, пустом – и вдруг нет, непонятно откуда появилась белая птица, как кончик ножа, прорезавший завесу миров. Где бы она ни была раньше, как бы ни появилась, теперь она здесь, и она наблюдала.
Часть III
Махал (сущ.)
Риск, который приведет либо к невообразимой награде, либо к катастрофическим последствиям.
Архаичное; происходит от махалата – мифического преобразующего тумана, который может превратить в бога или в монстра.
23. Уже не невиданный
Легендарный Плач, уже не невиданный.
С вершины Пика, где стояла делегация Богоубийцы, в каньон реки Узумарк спускалась тропинка; белое демоническое стекло постепенно уступало место медово-янтарному камню обрывающихся скал, естественным шпилям и аркам, а затем зеленому лесу, такому густому, что сверху его покров выглядел как моховые ковры, по которым можно пройтись. Водопады напоминали занавески из светлого шелка, струящиеся с вершин утесов, и было их так много, что и не сосчитать. С водяными занавесками и лесными коврами каньон больше походил на длинную и прекрасную комнату с игрушечным городком Плач – позолоченной моделью – посередине. Удивительная нереальность цитадели – взять хотя бы ее размер – вносила хаос в понятие о масштабах.
– Эрил-Фейн хочет, чтобы я залезла на это? – спросила Каликста, глядя на гигантского серафима.
– А в чем дело? Боишься, что не сможешь? – поддел ее Эблиз Тод.
– Сперва нужно до него достать, – язвительно ответила она. – Полагаю, тут в дело вступаешь ты. – Девушка по-королевски взмахнула рукой. – Будь лапочкой и построй мне лестницу.
От обиды у Тода на секунду отнялся язык, чем воспользовалась Солзерин:
– Все равно долететь туда будет быстрее. Мы можем подготовить шелковые сани за пару дней.
– Ну заберемся мы туда, и что? – пожал плечами ее муж Озвин. – Это легко. А вот избавиться от этой штуки – это уже совсем другая проблема.
– Что ты предлагаешь? – задумалась Солзерин. – Передвинуть ее? Разобрать?
– Подорвать, – вставил Дрейв, чем заработал неодобрительные взгляды всех остальных.
– Ты же видишь, что она находится прямо над городом? – уточнил Лазло.
– Так пусть не мешаются.
– Что-то мне подсказывает, что они хотели бы избежать дальнейших разрушений.
– Тогда зачем пригласили меня? – ухмыльнулся Дрейв.
– И вправду… – пробормотала Солзерин себе под нос.
Дрейв хлопнул Ниро по плечу.
– Ты это слышал? – спросил он, когда Тион не засмеялся. – Зачем приглашать меня, если не хочешь разрушений, а? Зачем нагружать десяток верблюдов мешками с порохом, если не хочешь отправить эту заразу обратно в небеса?
Тион слабо улыбнулся и кивнул, хотя по нему было видно, что его мысли витают где-то в другом месте. Наверняка он оценивал проблему по-своему. В то время как другие делегаты озвучивали свои идеи, Тион советовался только с самим собой. В течение нескольких месяцев их разум страдал от недостатка ответов.
