Может, стоило все-таки спросить у Гарольда о моём отце?
И почему так раздражает одним своим присутствием Антахар?
Как поживает сестренка? Младшая, знаете, не так дурна была. По крайней мере, она одна хваталась за плащ, когда я уйти решилась, не желая отпускать.
Помнит ли меня Дарнскель, тоу’рун Лиррийский?
И этих вопросов все больше. Они не волнуют, но мешают. Точно назойливые насекомые, жужжащие над ухом. Точно… мои спутники, болтающие неподалеку.
Не понимаю, что хуже: пустые разговоры или мысли о том, что стоило бы взять мелкую с собой. А что? Она бы понравилась Дио. Жаль, я уже начинаю ее забывать. Зато помню глаза — большие, ярко-голубые. Слепнущие.
— Ишет!
Оказывается, если рыжей девочке уделять внимание, не указывать, где ее место, она становится чуть смелее. Настолько, что не боится окликнуть меня по имени, заметив, как я ворочаюсь, и жестом позвать к костру. Сатори улыбается так, будто думает, что я не смогу ее ударить.
— Красотка!
Прежде чем я успеваю ответить, куда стоит засунуть подобные предложения, вежливость и желание наладить контакт, ко мне подходит Дио и, отряхнув ладони, хватает под мышки. Он закидывает меня на плечо и, будучи в хорошем настроении, хлопает по заднице. Я вздрагиваю и бью кулаком между лопаток. Но едва ли мой удар почувствовали.
— Холодная вся. Как труп. — Он трет мою ногу.
— Давай ты заигрывания свои для кого другого оставишь.
А ведь пещерные-то их едят. Мертвых. Не сомневаюсь даже, что, говоря, Торре облизывается. Снова бью его между лопаток, на сей раз — чуть сильнее. Но он лишь усмехается.
Есть один большой недостаток в путешествиях с кем-либо: приходится подстраиваться. Всем. Будь моя воля, сняла бы комнату: жесткая кровать всяко лучше ночевки под открытым небом. Или отправилась бы в путь сейчас, не растрачивая время. Но вместо этого я сажусь между Зенки и Дио и протягиваю ладони к огню. На взгляд Торре, в котором читается: «Почеши, а?», качаю головой: и не собираюсь. Я хочу согреться, выпить и направиться спать. Его хорошее настроение не распространяется на меня. Скорее, наоборот — раздражает еще больше.
— Хочешь? — Услужливый Зенки протягивает мне лепешку.
Отламываю кусок, бросаю в воздух. Запрокинув голову, Дио ловит его ртом. С щелчком смыкаются челюсти, заставляя вздрогнуть рыжую девочку. Боится, видать, что когда-нибудь они вот так же сойдутся на ее запястье. И мы с Торре улыбаемся. Одновременно.
— И чем же вы занимаетесь? — Антахар, с интересом наблюдавший за происходящим, прерывает затянувшуюся паузу.
— Не поверишь… — начинаю, но прерывает рыжая девочка:
— Мы — герои.
Ей нравится внимание незнакомца. Нравится, как он смотрит на нее, как протягивает руку, касается спутанных прядей. Такой жест каждый из нас считает неслыханной пошлостью: всё-таки девочка младше каждого из нас. Хотя, казалось бы, совсем недавно Торре сорвал с Сатори платье. Но даже он — усмехаюсь своим мыслям — не трогал ее волосы.
— Наемники? — переспрашивает Самриэль. Ответом ему служат почти одновременные кивки моих спутников. — Так мы с вами одним делом занимаемся.
Круглой монеткой, которая висит у него на поясе, едва ли кого удивишь. Такая у каждого есть, отличительный знак. Как клеймо на моем локтевом сгибе, как узоры на теле Сатори. Но Антахар все равно с гордостью демонстрирует, так, словно она отражает все деяния его. Рыжую девочку это приводит в восторг, а вот остальные понимают, что Самриэль просто не смог найти себе иной способ заработка. И, судя по тому, что он сейчас сидит вместе с нами и надеется согреться и покушать, дела идут не очень.
— И куда направляетесь? — Он окидывает взором всю нашу компанию, оборачивается даже на сидящего поодаль Лиата.
— Сперва — в столицу. Гарольду там что-то понадобилось. Да и, говорит, интересно там. — Услышав, как я произношу его имя, саахит поднимает голову и хмурится. — А там — на запад. Слушок прошел, что тамошние ворота нечисть каменная облюбовала, путникам прохода не дает.
— Думаете, справитесь? — Антахар удивляется почти искренне.
— Чего нет-то? Один наш Дио чего стоит. — Касаюсь когтями кожи за ухом Торре. — Но интересно все-таки: и куда только стража смотрит, а?
— Если бы стража занималась еще и подобными делами, мы бы остались без работы. — Меня хлопают ладонью по плечу. Поднимаю голову, вижу знакомую бороду и не менее знакомую книгу под мышкой. — К тому же у них наверняка есть занятия поважнее.
— Поважнее, чем… следить за безопасностью одной из дорог, ведущих в тоу? — Хватаю его за рубаху и резко тяну вниз, но в следующее же мгновенье выпускаю, пожалев о своем решении: тяжелый том лишь чудом не задевает мою макушку.
— Да и зачем рисковать своей шкурой, когда есть с десяток-другой людей, готовых взяться за это дело, чтобы хоть немного заработать? — Он все равно легонько бьет меня книгой. Точно наказать пытается. Сказать: «Думай головой, а не задницей, девочка». — Таких как мы.
Всем понятно: не героев. «Идиотов». Как еще можно назвать тех, кто по своей воле идет на смерть за пару жалких су? Стража получает больше. Но кого из нас туда примут? Ужели меня, сбежавшую из дома и примкнувшую к культу по той лишь причине, что очень хотелось кушать? Или Зенки, ценившего знания и правду поболее собственной жизни? Или Сатори? Нет-нет, в их рядах мы не нужны. Мы вообще мало где нужны. Потому-то и выживаем как можем, принимаясь за самую грязную работу. Охотники за головами? Название одно. Конечно, благородно тварь какую убить да башку ее в мешке притащить. Только не всегда получается. Порою и конюшни вычистить нужно, и таверну после драки восстановить — тут уж кто на что способен.
Потому-то мне куда легче, чем остальным. На мои небылицы всегда ценитель найдется. Да и любителей посмотреть, как девочка в полупрозрачном платье на столах пляшет, ох как много. Если сейчас я встану и уйду, то ничего не потеряю. А они…
— В столице-то делать нечего! — слышу громкие речи Антахара. — Только грязь сапогами собирать. Я же оттуда родом. Наскучило, вот и сбежал…
