– Может, супчика куриного? Я вчера сварила. А вот пирог, попробуй, вкуснотища!
Я критически посмотрела на крохотный треугольник пирога на большом блюде. Отломила ложкой кусочек.
– Понятно, почему так мало осталось, – сказала я, прожевав.
– А то, – улыбнулась Юлька, усаживаясь рядом. – Ты не представляешь, каких волевых усилий мне стоило не доесть последний кусок. И никогда не угадаешь, откуда он вообще взялся.
– Хоть не от Амаранты угощение? – замерла я с ложкой у рта.
– Нет. Перейду сразу к делу: Ерема влюбился! – выпалила Юлька.
– Да ладно! – Я едва не поперхнулась пирогом. – В кого? В тебя?
– Чур меня! – отшатнулась подруга. – К тебе мельничиха снова приходила. Требовала приворотного зелья и мужика. Возмущалась тут, шумела. Я Ерему попросила, чтобы он ее угомонил. Ну и вот. Теперь она нам пироги носит и булочки, с пылу с жару. Я за неделю два кило набрала.
– Боже мой! – Я расплылась в улыбке. – Представляю, как она о нем говорит, в этой своей манере: одноглазый, но злобный. Агрессивный, зато молчун.
– Ерема расцвел, как майская роза. Стал спокойнее, радостнее. Я случайно подслушала, как они прощались: он говорил, что повязку носит, чтобы не ослепнуть от ее красоты. – Юлька сентиментально вздохнула, а я нахмурила брови, пытаясь вызвать в памяти образ мельничихи. Помню, красоты там было очень много, не меньше сдобного центнера, припорошенного мукой.
– Совет им да любовь, – вынесла я вердикт. – А как же они… Ерема пост оставляет?
– Нет, – покраснела Юлька. – Они далеко не отходят.
– Хм, октябрь заканчивается, впереди холода, – задумалась я. – А впрочем, это их проблемы. Я Ерему не держу.
– Но согласись, он нам очень пригодился, – осторожно заметила Юлька.
Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Голова старой ведьмы, лежащая рядом с тыквой, и темные капли, стекающие на траву, уверенно держали лидерство в моих кошмарах. Главным конкурентом был только призрак бабули, скалящий зубы мне в лицо.
– Ведьму он похоронил где-то в лесу, – продолжала подруга. – Глория окопалась в своей пещере и пару дней не выходила. Наверное, стыдно было. Я ее тренирую: показываю фотки волков и детей, учу сдерживаться. Результаты пока так себе… Амфибрахия и кота я кормила-поила, Грех, кстати, постоянно возле тебя лежал, пока ты болела.
Я недоверчиво посмотрела на Юльку.
– А Брюс очень переживал по поводу тыкв, растоптанных ведьмами, – говорила подруга. – Ползал туда-сюда, иероглифы рисовал. Сейчас вроде успокоился. Я посчитала – осталось сорок пять тыкв, с запасом.
Я кивнула. Тыквы – следующий пункт программы. Шабаш можно вычеркнуть. Разок поучаствовала – и хватит. Больше меня туда и пирогами мельничихи не заманишь. Я с сожалением посмотрела на опустевшую тарелку, подобрала пальцем крошки.
– А вот еще! – Юлька вынула из кармана белого, как облако, передника черный кулон ведьмы, положила его на стол. – Нашла в траве, представляешь? Вот было бы обидно, если бы он потерялся.
– О да, – протянула я, глядя в мерцающую искорками глубину. – Наверное, теперь и я должна тебе кое-что рассказать.
После того как я поведала в деталях о том, что произошло на шабаше, мы с Юлькой молча уставились на кулон.
– Может, выкинуть его? – предложила подруга.
– А вдруг он попадет в руки кому не следует?
– Выпустить бабулю, чтоб упокоилась с миром?
– У нее отсрочка от ада на год, помнишь договор с инкубом? Нам еще злобного призрака тут не хватало, в компанию к темному богу.
– Похоже, ты уже решила, что с ним делать. – Юлька кивнула на кулон.
– Да, – сказала я. – Ничего.
Юлька вскочила со стула, принялась ходить туда-сюда по кухне.
– А внезапная доброта Амаранты? Как ты ее объяснишь?
– Никак.
– Может, она просто хотела насолить сестре? Да и вообще, зачем ей этот заговор? Она и так неплохо устроилась. А вот за твое спасение было бы неплохо ее отблагодарить, – задумалась Юлька.
– Я бы не спешила записывать ее в подружки, – сказала я. – Она ведьма, теперь это очевидно. К тому же очень старая и хитрая.
– И что ты предлагаешь? – Юлька остановилась посреди кухни. – Что теперь?
– Пора собирать урожай. – Я потянулась, стащила с головы полотенце, разобрала влажные волосы пальцами на пряди. – Займемся тыквами. У меня есть подробная инструкция, что с ними надо делать в последнюю ночь октября, и у нас осталось не так много времени.
За последнюю неделю ощутимо похолодало. Ветер кружил желтые листья, утиный клин потянулся над лесом. Грех распушил шерстку и сидел на заборе, нахохлившись, как старая ворона.
Брюс выкапывал подсохшие стебли, ловко поддевая их зубчиками, Ерема откатывал тыквы к крыльцу, на обычно непроницаемом лице охранника то и дело мелькала улыбка, стоило ему бросить взгляд на тропинку к деревне. Мы с Юлькой устроились на ступеньках с острыми ножиками в руках. По инструкции, найденной в книжке-чудеснице, мы должны были освободить тыквы от мякоти, оставив в кожуре небольшие прорези. Я орудовала ножом как мясник, не заботясь о художественной стороне дела. Куски тыквы рачительно складывала на деревянный поддон, сколоченный Еремой. Узнав, что мы собираемся выбрасывать мякоть, он предложил отдать ее мельничихе.
– У Любомилы все найдет применение, – сказал он и снова быстро глянул за забор.
Я попыталась выдать не очень пошлую шутку, но, по-видимому, болезнь не прошла бесследно, так что я просто кивнула.
Тыквы уродились не крупные, зато оранжевые, как апельсины. Я выскребала внутренности, стараясь не слишком повредить внешнюю оболочку, и складывала пустые тыквы сбоку от крыльца. Юлька же творила. Из-под ее ножа на тыквах появлялись лица, и все со своим характером: задорная девочка-тыковка с круглыми глазками, улыбкой и ямочками на щечках; тыквенный гном с бородой и мохнатыми бровями; злобная тыква, распахнувшая рот в оскале…
– Узнаешь? – Юлька повернула ко мне очередную тыкву с носом-картошкой и повязкой на одном глазу.
Я хмыкнула и положила тыкву-Ерему к остальным. Брюс ползал по грядке, сгребая сухие стебли и листья, разравнивая почву. Похоже, он стал совсем самостоятельным, научился принимать решения, не ожидая моих команд. Глория выкатилась из-за дома, осторожно понюхала тыквы, резиновый нос сморщился складками, как голенище старого сапога. Она ткнулась мордой мне в плечо, и я вынула из кармана припасенную конфетку.
– Ты ее балуешь, – недовольно заметила Юлька.
– Имею право, – ответила я. – Она в некотором роде моя племянница.
– Страшноватая племяшка, – усмехнулась Юлька, погладив дракона по шершавой макушке.
– Так и тетя тоже… – Я помолчала, собираясь с духом. – Юлька, а тебя не напрягает, что, если верить Амаранте, я – ведьма с большим потенциалом?
– Нет, не напрягает, – спокойно ответила подруга. – В твоем потенциале я никогда не сомневалась.
– Но все же во мне есть страшное зло, темная сторона…
– Ой, сколько пафоса! – фыркнула подруга. – Тоже мне, темный властелин! Слушай, Вася, в каждом человеке есть черная сторона, совсем беленьких нет, или очень-очень мало. Ты один из самых добрых людей, которых я знаю, и я верю, что ты сможешь держать свою ведьму в узде. Если уж Глория учится самоконтролю, то в тебе всяко больше способности к обучению. Смотри.
Она вытащила из-под попы пачку распечаток, сунула одну дракону под нос. Глория отшатнулась, хвост мелко задрожал.
– Видишь? – Юлька повернула ко мне
