– В вашем графстве он, Наяль, – ответил на этот вопрос Райнер, когда я вечером после приезда сидел у него в кабинете и рассказывал о своих приключениях.
Конечно, я не забыл о том, что я должен делиться с королём, поэтому почти сразу отдал ему его часть. Райнер остался доволен, хотя и пожурил, что мало взял. Здесь, в Хоноре цена за один светляк уже доходит почти до трехсот золотых. Именно поэтому Райнер выдал мне еще целую кучу заготовок. На вопрос, как будем упаковывать, сказал, что всё уже готово, нужны только светляки. Король оказался тем еще эксплуататором. Он не выпускал меня из замка, пока я не сделал ему около ста светляков. Хоть с каждым разом у меня получалось всё лучше, но такая монотонная работа никогда мне не нравилась.
– Всё, Райнер, мне пора. Кстати, может, вы будете, наконец, более осторожным. За время, пока меня не было, на вас дважды покушались. Я все поправил, так что завтра ухожу в графство.
– Пока вы живы, и на моей стороне, я могу вести королевство по тому пути, который выбрал. Он многим не нравится, именно поэтому недовольные и пытаются укусить. Смертельно укусить. Взять, например, торговлю с Мансуром. Вроде для нашего королевства это хорошо, но нашлись люди, которым это совершенно невыгодно. И так во всем, во всех начинаниях. Всегда найдутся те, кому новое положение вещей будто кость в горле. Но не будем об этом. Когда мои люди продадут эту партию светляков, я отправлю вам деньги. Надеюсь, к тому времени будет готова еще сотня-другая?
Я покивал и решил, что пора сваливать, иначе этот эксплуататор решит снова посадить меня за работу. Против денег я ничего не имел, но у меня была куча и других дел.
– Смотрите, ваше величество, не стоит перенасыщать рынок, иначе тогда придётся продавать их за медные монетки.
– Не стоит меня учить, граф Давье. И без вас мне об этом хорошо известно.
– О, меня это весьма радует, значит, мои деньги в надежных руках.
Райнер усмехнулся, якобы сердито взглянув на меня, но потом улыбнулся.
– Идите уже, думаю, ваше графство и люди заждались вас.
Я встал, накинул на голову капюшон, приладил привычно плетение и немного склонил голову набок.
Подойдя к двери, взялся за ручку, но перед тем как открыть, повернулся.
– Люблю эту страну, здесь меня хотя бы после войны вроде как не пытаются убить, – с этими словами я открыл дверь. Я даже не понял сначала, что случилось, ощутил лишь странный толчок в грудь и жжение в области сердца. Опустив голову вниз, увидел оперение болта, торчащее из груди. Повернувшись к Райнеру, усмехнулся: – Видимо, пока что не пытались.
Я еще запомнил, как король непонимающе посмотрел на меня, потом заметил торчащий болт. Как его глаза расширились, как он медленно поднялся со своего кресла, что-то сказал или крикнул, а потом моё сознание заволокла тьма.
Она была даже приятной. Мне казалось, что плыву в тёплой воде с закрытыми глазами. Было уютно и мягко. Немного доставлял дискомфорт факт, что я не мог ничего увидеть, хоть и пытался. Спустя какое-то время полнейшая темнота вокруг пошла странными кругами, будто в окрашенную черной краской воду какой-то непоседливый ребенок решил добавить немного белой. Круги ширились, расходились волнами, тревожили меня, пока из них не стали вырываться длинные нити жемчужного цвета.
Я хотел уже заволноваться, но понял, что сделать это не могу. Просто наблюдал за происходящим, словно все это было не со мной. Нити между тем стали обворачиваться вокруг меня, словно пытались создать кокон.
Понятия не имею, чем именно я всё это видел, но понимал, что делаю это я не глазами. Да и тела у меня не было.
Когда нити остановились, тогда я ощутил, короткую и тонкую боль, будто меня пронзило на мгновение насквозь иглой. Эта боль ширилась, становясь все сильнее, пока нити не начали заполнять что-то во мне. Это дало мне понять, что у меня в груди дыра, в которой словно в пропасти исчезают нити.
Не знаю, по этой причине или нет, но боль стала утихать, растворяясь. Сразу она не отступила, оставаясь где-то на краю сознания, но потом, спустя время полностью исчезла. Нитей тоже не было, но темнота не хотела уходить.
Я даже устал ждать, пока что-то изменится во всем этом одинаковом пейзаже, когда тьма шевельнулась. Как? А вот так. Представьте, что в полной темноте комнаты, в которую вы вошли, до этого стоял человек во всём черном, причём и лицо и руки у него тоже были чем-то скрыты. И вот этот человек, не замеченный вами поначалу, начнет двигаться. В комнате будет так темно, что вы не сможете увидеть его глазами, но ощутите, почувствуете, увидите чем-то другим, не зрением.
Так и я просто ощутил, как в мою сторону что-то двинулось. В одном месте я точно ощущал что-то отличное от всего остального. Испугался ли? Не думаю, что я осознавал тогда само понятие страха. Скорее это привлекло моё внимание, так как было хотя бы чем-то отличным от всего остального.
Я был точно уверен, что та тьма не просто сгусток или же какой-то монстр, я знал, что это кто-то вроде человека. Я почти видел руки, ноги, глаза, тело. Если бы меня потом спросили, то я с уверенностью ответил, что незнакомец был одет в длинный черный балахон, а на голове у него был глубокий капюшон. Этот балахон словно источал саму темноту, едва ли не растворяясь в окружающем пространстве. Сразу пришли ассоциации со смертью.
Странно, но даже это меня не испугало, ведь по всему выходило, что однажды я уже умирал. Никаких эмоций во мне всё это не вызывало, кроме вялого интереса.
Нечто приблизилось ко мне вплотную, и в мою сторону снова потянулись тысячи и тысячи нитей. Когда я был оплетен ими с ног до головы, тьма сделала еще один шаг и подняла руки. Я уверен, что она или оно, или он это сделал. Я вяло трепыхнулся, а потом меня что-то дернуло, да так, что я едва не закричал. В груди от такого рывка словно разорвалось что-то. Распахнув глаза, я уже открыл рот, чтобы закричать, но горло сдавило, а жжение в груди начало медленно потухать.
Моя эмпатия развилась так сильно, что если я её отпускал, то мог слышать всю Дею без какого-либо напряжения. Единственное, что делать это долго я
