— Огромный, — последовав за мной, продолжил делиться информацией призрак маньяка.
Ой-ой… перекинулся уже значит, это плохо. С другой стороны, отвар охлаждать уже не нужно и кружку искать тоже. Но я ускорилась. В смысле, опять побежала.
— Лежит, стонет, — не отставал призрак.
Я ускорилась раза в два, к счастью, Голод не отставал совершенно.
— И ты знаешь, сквозь стон разговаривает. — Берг почесал призрачную бороду.
Мне это было хорошо видно, потому что несся призрак чуть впереди меня.
— В смысле… разговаривает? — с трудом проговаривая каждое слово, потому что задыхалась уже, переспросила я.
— В смысле, рассуждает, — охотно пояснил призрак, — звать али не звать.
И я остановилась. Да так резко, что Голод чуть не врезался в меня с кастрюлей кипятка. Потому что, кажется, в данный момент Владыка думал звать или не звать на помощь. А если позовет, то точно драконов, а если драконов, то все его инкогнито раскроется, и тогда исчезнет из УМа студент Вачовски, и мне же проще, а Главнокомандующему спокойнее — он брата найдет, да только… только я так не могу. И побежала снова, быстро-быстро, перепрыгивая упавшие в давности еще колонны, связки цепей, разломанную мебель. Я не знаю, что там с основным проходом творилось, но служебный был в жутко запущенном состоянии.
А едва выскочила в общий коридор, то поняла, что не только служебный. И в общем, было все то же самое, плюс большие амбарные замки на каждой двери… кроме двести семнадцатой. Только вот одно маленькое «но» — там, в служебном коридоре, все сваленное лежало давно и было покрыто слоем пыли, а тут целые фрагменты потолка упали явно недавно, а трещины на стенах и полу и вовсе пугали. Но, забыв про все, я распахнула двери в комнату Владыки и поняла, что теперь у Гаррата, собственно, комнат четыре или пять. Он знатно расширил свою жилплощадь, обратившись драконом и снеся в момент смены формы несколько стен. Штук пять, собственно. И теперь у него была одна большая, просторная, с пятью окнами, но срочно требующая ремонта жилплощадь и два огромных округлившихся глаза.
— Мммми… вкусняшечка, ты ли это? — хрипло вопросил умирающий серо-серебристый дракон.
— Я, — мрачно ответила, входя и пропуская Голода с кастрюлей.
Пес вошел и посмотрел на меня вопросительно. Не то чтобы я это увидела, но взгляд определенно почувствовала.
— Отнеси, пожалуйста, к его морде.
Вопросительный взгляд стал ощущаться еще сильнее.
— Да, это для него, — сообщила Голоду.
Пес, в смысле, кастрюля прошагала вперед, поставилась на пол, после чего зверь отступил, сел возле двери и нацарапал на деревяшке: «Уже дохлый».
— Кто? — испугалась я.
Коготь, на котором осталась пыль от царапания, выразительно указал на Владыку. Последующая четверть часа в моей памяти навсегда останется одним сплошным кошмаром, потому что началось все с издыхающего:
— Не буду пить… гадость…
— Как это не будете? — изумилась я.
— Молча, — ответила эта чешуйчатая правительственная гадина. И она же добавила: — Умру, и пусть они все тогда вспомнят обо мне, неблагодарные… Я им… а они…
Я подлетела к дракону и со всей дури влепила пощечину, пытаясь привести Гаррата в чувства так, как это делал Главнокомандующий.
И зря.
Очень-очень зря!
Потому что я не Черный дракон, и рука у меня не железная.
Так что в следующее мгновение, баюкая руку с содранной об драконью чешую ладонью, я, подвывая, рухнула на пол. Больно было настолько, что слезы не прекращая струились по щекам, пока, потрясенная, я наблюдала за тем, как подскочил Гаррат, метнулся к кастрюле, выпил все до самого конца, чуть эту самую кастрюлю на себя не опрокинув, после чего, меняя облик на ходу, ринулся ко мне. Присел, схватил мою руку и, расправив кровоточащую ладонь, окутал ее магией, даже не произнеся ни звука. Серебристое призрачное сияние коконом охватило мою руку и впиталось, не оставляя ни следа от боли и жуткого вида раны.
Пораженная, я подняла потрясенный взгляд на Владыку, вздрогнула, увидев, как совершенно черная радужка расползается по всему пространству глаз и сужается серебристая вертикальная щель зрачка, выдавая охвативший дракона гнев.
— Ты что творишь?! — взбешенно, сквозь зубы, вопросил Владыка.
Я открыла рот и закрыла его обратно, даже не зная, что вообще сказать ему сейчас. Дракона подобная реакция не устроила.
— Я не понял, тебе что, жить надоело? — откровенно прорычал он. — Дура малолетняя!
У меня от возмущения вспыхнули щеки. То есть я дура? Это я дура?! Это, может быть, я тут отказывалась отвар пить и собиралась помереть во цвете лет?!
Но сказать что-либо не успела, Владыка дернул меня за ладонь на себя и, едва наши лица оказались так близко, что я его дыхание на себе почувствовала, прошипел:
— Ты могла себе кожу содрать до кости. А то и с костями! Ты осознаешь вообще, что такое драконья чешуя, девочка?!
— Нет, — прошептала, пытаясь высвободить руку.
И замерла, глядя, как в глазах Владыки вдруг взрывается Вселенная. Словно на меня разом обрушились сотни и сотни, тысячи сияющих звезд, увлекая в черноту ночи…
— Сейчас поцелуются, — раздалось чье-то азартное рядом.
— Не поцелуются, — меланхолично произнес другой голос.
— Точно поцелуются, голову даю на отсечение.
— Тебе ее отсекли уже, лет так сто двадцать назад, если не забыл.
Я вздрогнула, смутно осознавая, где я и что происходит, и не понимая, почему чувство, что звездное сияние обволакивает, унося в ночное небо, все усиливается, и я уже ощущала, словно взлетаю, но тут отчетливо расслышала сказанное Владыкой:
— Уничтожу.
И в магическом поле вспугнутыми птицами метнулись, кажется, все призрачные сущности Башни Привидений, из-за чего заколебалась сама башня, и в следующий миг с потолка начали падать камни… по кругу от нас. Но грохот стоял такой, что я мгновенно пришла в себя и обнаружила, что сижу на коленях
