— Миладушка, — обратила на меня внимание госпожа Иванна, — что-то ты бледная. Давай, девочка, ужинать и спать!
Я глянула на часы — до ужина еще добрых сорок минут было, но самую добрую женщину университета это мало волновало. В считаные минуты у меня отобрали кастрюлю, саму меня усадили возле перегородки за столик, после всучили рыбную похлебку, салат и ореховое пюре на меду. Последнее вообще-то готовилось редко и только для магистров, когда те выкладывались магически так, что едва на ногах стояли. Но на мой удивленный взгляд госпожа Иванна только и сказала:
— Кушай, сиротинушка ты моя.
И я все съела, без удовольствия, но с понятием, что есть нужно. Действительно нужно. Потом кормила Голода, сидя все там же, у перегородки, отделяющей кухню от университетской столовой, и слушая досужие разговоры. Из них выходило, что магистры, не справляясь с нашествием оживших монстрообразных растений, призвали выпускной курс и массово выпили их. Точнее, не то чтобы выпили, не вампиры же, просто поглотили их ресурс, чтобы иметь возможность продолжать битву с зелеными порождениями магистра Хорднира, но приятного в этом все равно было мало. Растения в итоге сожгли и порубили на куски подоспевшие драконы, магистры искренне поблагодарили их за это, а лежавших без сил после потери магических сил старшекурсников разнесла по их комнатам подоспевшая прислуга. И выпускники теперь недели две в лежку лежать будут, потом еще неделю ходить пошатываясь, через месяц только в себя придут полностью… и то лишь сильнейшие.
От грустных мыслей оторвал раздавшийся вдруг на кухне голос профессора Нарски:
— Радович у вас тут?
Я застыла.
— Да, вон пса вашего кормит, — откликнулась госпожа Иванна.
У меня лично желания откликаться совершенно не было.
Магистр Нарски подошла, постояла у меня над душой, пока я докармливала Голода, а едва пес забрал у меня с ладони последний кусок мяса, приказала:
— Мой руки, и за мной.
Ослушаться я бы в любом случае не посмела.
* * *За магистром Мстиславой Нарски я следовала без энтузиазма. И он не появился, едва стало ясно, что мы направляемся на второй полигон. Могла бы — застонала в голос. Но я послушно шла следом.
Профессор на этот раз, вместо того чтобы идти сразу на полигон, свернула к раздевалкам. Безошибочно нашла мой ящик с формой, хмыкнула и перечислила, считывая заклинания:
— Замарайка, душилка, прыщавка, о, а это уже оригинальнее — суицидник. Мм-м, Айван Горски ставил сам, лично, часа два назад.
Пасс рукой — и заклинания разлетелись. Первые по шкафчикам, видимо, наложивших их, последнее улетело в сторону мужской раздевалки, трансформировавшись налету из черного пятна в ярко-зеленое.
— Что это? — не удержавшись, спросила я.
— О, замечательная штука, — мечтательно прикрыв глаза, протянула профессор, — «Тоска Зеленая». Мы по молодости очень это заклинание любили. Переодевайся, Радович.
И она повернулась спиной, видимо, не желая меня смущать.
Переодеваться не хотелось, но выбора особо не было. Я натянула штаны, потом сняла мантию и платье, поверх белья надела тонкую черную льняную рубаху и уже было потянулась за курткой, но тут профессор сказала:
— Нет, этого достаточно. Идем.
Идти полагалось на полигон. Второй полигон. А второй полигон — он на улице же! На морозе!
— Радович, за мной! — приказала магистр.
У меня появилось ощущение, что я иду на казнь, причем перед смертью еще и замерзну насмерть. А еще я мрачно глядела в спину профессору, потому что Нарски, в отличие от меня, была в теплом свитере, и поверх него мантия тоже теплая, а я…
Но когда мы вышли на мороз, Мстислава рывком стянула с себя мантию, отшвырнула ее на снег, единственной белой кучей лежавший у входа, следом по-мужски сняла свитер, швырнула его туда же и, игнорируя мороз, метель и сбивающий с ног ветер, пошла к середине полигона. Мне ничего не оставалось, как, сжавшись и обняв себя руками, идти следом. Правда, не скажу, что шла я ровно, как профессор, мне приходилось двигаться несколько зигзагообразно, потому что меня постоянно сносил ветер. И мне очень хотелось уйти отсюда, ровно до слов магистра, перекрывших завывание ветра:
— Сегодня мы выучим технику защиты от насильственного поглощения магических сил.
Все. Для меня ветер мгновенно стал слабее, холод… нет, холодно, конечно, было, но это отошло на второй план. Все отошло на второй план. И я поспешила к профессору, чтобы, встав напротив нее, начать занятие. Но вместо приказания занять нужную позицию услышала:
— Сегодня ты спасла как минимум две жизни, Радович. Мою и Вачовски.
Она на миг умолкла, и стон завывающей метели прозвучал окончательно жутко в тиши ее молчания. А затем, устало глядя на меня, Нарски продолжила:
— Я понимаю, что менее всего ты нуждаешься в благодарственных грамотах и прочей ерунде, поэтому благодарность буду выражать, как умею.
Судя по тону магистра, с благодарностью у нее дело обстояло хуже некуда.
Но это не помешало ей продолжить:
— Курс защитной магии ректор Аттинур позволил мне вести лишь при одном условии — я не должна была даже в теории касаться техники насильственного поглощения магии более сильным магом у более слабого. Сегодня я поняла почему. Это отвратительно, жестоко, подло и бесчестно!
Вот тут я была с ней полностью согласна, поглощение магии и правда выглядело именно так, как описала магистр — отвратительно, жестоко, подло и бесчестно. Я такое видела лишь однажды, когда на практике на нас напал жварг и магистру Дамору не пришло ничего лучшего на ум, как позаимствовать силы у студента, оставив артефакты-накопители на всякий случай про запас. Он не предупредил никого из нас о
