— И ты проходи, тебе рады, — просто сказал он.
А вот Тихомиру и Славену слова были сказаны иные:
— Предавший раз, предаст и повторно, — произнес жрец, глядя на Славена. Тихомиру сказал худшее: — В Медведково подлости места нет. Ванко, сани отцепи, студенты тут ждать будут.
И, развернувшись, исчез, словно его тут и не было.
Купец поспешил торопливо приказание исполнить, мы сани поволокли чуть в сторону от дороги и оставили парням всю еду, что нам пограничники с собой дали — мясо вяленое, шмат соленого сала да две краюхи хлеба. Тихомир и Славен, поначалу стоявшие как в воду опущенные, начали готовить себе лагерь.
— Только вы недолго, — попросил Славен.
Тихомир ничего не говорил и отчего-то взгляд на нас не поднимал.
* * *Обустроив остающихся, мы вчетвером пошли к воротам, ожидая, что вот еще шаг, и мы окажемся где-то… Где конкретно, мы не знали, но и Главный жрец, и Ванко со своей телегой, проехав в ворота типичнейшей горлумской деревни, просто пропали.
А мы — нет.
Слаженно шагнув в проход, мы вошли, собственно, в деревню. Остановились. Все так же по своим делам спешили селяне, лаяла какая-то сонная собачонка, и ей нехотя отвечали иные собаки, ребятня с криками и визгами носилась между домами, бросаясь снежками, и… и, собственно, ничего иного.
И я уже было окончательно разочаровалась в собственном зрении, как Владыка глубокомысленно заметил:
— Следы от телеги купца исчезли.
Мы все тут же посмотрели под ноги — честно говоря, на натоптанном снежном настиле никаких следов было не разобрать в принципе, и мы перевели взгляды на Вачовски. Дракон хранил важный вид и задумчиво глядел вдаль, не реагируя на наш общий немой вопрос. К слову — уши у него опять позеленели. Уж не знаю, по какой причине — то ли заклинание профессора Этраса снять так до конца не удалось, то ли жрец добавил от души.
— Сейчас, — почему-то сказал Владыка.
— Сейчас — что? — осторожно спросила я.
— Сейчас… я тебя поцелую, — все так же вглядываясь вдаль, насмешливо ответил дракон.
Меня передернуло.
— Или Вереса, — продолжил все так же издевательски Владыка.
Верес только насмешливо хмыкнул и произнес:
— Сделаем вид, что я испугался.
— А почему только вид? — мягко, истинно по-драконьему поинтересовался Гаррат и плавно повернул голову к парню.
Резко отшатнувшись, Верес отступил назад, чтобы не упасть, и вдруг исчез.
Мы как стояли… так и продолжали стоять! А из пространства перед нами, причем абсолютно пустого пространства, раздалось:
— Молодой человек, а не могли бы вы не препятствовать нашему стремлению пообщаться с господином Вересом лично?
— Не-а, не мог бы, — нагло ответил Владыка, затем добавил: — У меня тут девушка в перспективе беременная на морозе стоит, а вы, значит, портал только для Вереса выстраиваете? Непорядок! И не по справедливости!
— Послушайте, юноша! — Кто-то в пространстве откровенно разозлился. — Перспективы — дело, конечно, хорошее, но в данный момент ваша девушка не беременна, а посему извольте не приводить как довод в споре ваши мечты и надежды на будущее!
Вачовски помрачнел, перестал ухмыляться и мрачно выдал:
— Если Милада простынет, разнесу у вас тут все к проклятой чешуе!
Секундная пауза, и прямо из пространства мне в руки сунули большую деревянную чашу с травяным отваром, в котором я по запаху мгновенно определила противопростудный сбор. А в следующий миг я едва эту самую чашу удержала, потому что мне на плечи не то чтобы накинули, а скорее навалили медвежью шубу громадного размера.
— Что-нибудь еще? — раздался ехидный голос из пустоты.
— Мм-м, вина бы, — ничуть не смутившись, произнес Владыка.
— Таверна дальше по дороге, первый поворот налево, — ответили ему.
В этот момент в поле зрения вернулся отряхивающийся от снега Верес и тут же пропал.
— Всего доброго, — проявил вежливость наш невидимый собеседник.
И мы остались одни.
— Хороший сбор, — произнес подошедший ко мне ближе и вставший на место Вереса Никодим, — только в нем еще и травки от беременности есть.
— Не пей! — мгновенно скомандовал Владыка.
— Никодим, шубу возьми, а то мне в ней дышать тяжело даже, — попросила я.
И едва парень шубейку забрал, шагнула в деревню, делая первый глоток чая. Он, конечно, был горячий, но, учитывая обстоятельства, пила я его демонстративно и с удовольствием.
Позади раздалось злое:
— Так, Шкодим, а у этих противопузатых травок противоядие какое?
— Не, они действенные очень, на год точно. И это, Никодим я.
— Заткнись, Шкодим. Или противоядие находишь мне к вечеру, или ты труп!
Не оборачиваясь, заметила:
— Если это ежин-трава, то противоядия нет, и ни Никодим, выучите, к слову, его имя, давно пора, ни кто-либо еще ее действие снять не сможет. Идемте.
* * *При ближайшем рассмотрении оказалось, что деревенька новая. Совсем новая. Оно так было видно и издалека, но чем ближе подходили, тем очевиднее становилось, что древесина еще свежая совсем, в воздухе даже витал смолистый аромат свежего спила, а селяне сновали в основном по причине того, что обживались — кто красил наличники, кто прибивал доски на крыльце, кто, забравшись на лестницы, крепил крыши.
— Дома ток построили-то, — тихо произнес Никодим.
Я промолчала, продолжая с наслаждением по глотку пить чай.
Какой-то малыш запустил снежок в убегающего друга и едва не попал в меня. Но снежок был пойман на лету Вачовски. Мы с Никодимом одинаково с восхищением посмотрели на него, я сказала «спасибо», и мы пошли дальше.
Идти пришлось довольно долго, и по основательно неровной дороге. Что удивляло. Такая вот неровная дорога в любой деревне могла бы случиться весной, в крайнем случае, если по зиме была сильная оттепель, но на моем веку такого не происходило ни разу, в основном высушенная за лето деревенская улица утрамбовывалась основательно осенью, когда жители массово завозили корм животным и дрова для печи на долгую зиму, и, собственно, к
