А потом, вскоре после этого, мы все будем такими.
Мы с Ноем часто ходили по ночам в парк. Никто нам там не мешал… во всяком случае, дети в парках больше не играют. Там просто пусто. К тому же летом было так жарко, что я просто не могла оставаться дома. Даже ночью я задыхалась от зноя.
Однажды Ной привел с собой Эмми. Я даже не психанула. Я знала, что они больше не встречаются. Сплетни никого не щадят, так ведь? Наверно, это жутко тоскливо – все время встречаться с обычной девушкой и объяснять ей про свои особенности. Они сидели вместе на сделанных из шин качелях и типа обнимали друг друга руками и ногами. Не трахались, просто сидели.
– Ребят, вам надо какое-то время побыть одним? – спросила я. Хорошо, признаюсь, я все же слегка психанула.
– Нет, Скаут, это не то, что ты думаешь, – ответила Эмми, вздохнув. – Мы просто согреваем друг друга. Холодно ведь.
– Ты шутишь? Сейчас вон какая жарища.
– Не для нас, – терпеливо сказала Эмми.
– Дело не только в этом, – добавил Ной. – Ты когда-нибудь видела фотки волчат? Как они сбиваются в кучу? Так вот, несколько дней, мы с нашими друзьями спали так. Это… так уютно.
Я уселась на пластмассового дракона, из тех, что раскачиваются взад-вперед на большой пружине, и пару раз покачалась на нем. Я не знала, что на это сказать.
– А что вы будете делать осенью?
Они просто посмотрели друг на друга, как-то глуповато посмотрели.
Ной закинул ногу на ногу Эмми. Это был самый несексуальный жест, какой я когда-либо видела.
– Мы подумали, не отправиться ли нам в Канаду. Многие из наших уезжают туда. Там есть работа. Например, на рыбацких лодках или типа того. В Гудзоновом заливе. Ночи там… по-настоящему долгие. Это безопаснее. Там есть целые города, в которых живут одни наши. Там все свои. И… Ты ведь слышала про Эйдана?
Эйдан – парень из группы, который думает, что он Ван Хельсинг.
Эмми немного пошмыгала носом и затянулась сигаретой.
– Ну, он типа встречался с Бетани?
– Что? Бетани вампирнулась год назад! С чего ему тогда прикасаться к ней?
Они одинаково пожали плечами.
– В общем, они возились в задней части его грузовичка, и он внезапно убил ее, – прошептал Ной, как будто сам в это не верил. – Она доверяла ему. Я имею в виду… Боже, он давал ей пить свою кровь! Это все равно как… Не знаю даже, как тебе объяснить, чтобы ты поняла, Скаут. Для нас это серьезно. Более интимно, чем просто трахаться. Это договор. Обещание.
Мы с Эмми переглянулись, но ничего не сказали. Есть вещи, о которых не хочется говорить.
Голос Ноя дрогнул:
– Он же вогнал ей в сердце кусок ограды своего отца. Его даже не стали арестовывать. Нет, ты представляешь, Скаут? Ему присудили штраф. Безнадзорная Утилизация Опасных Материалов.
– Похоже, самое время сделать отсюда ноги, – тихо сказала Эмми. Ее глаза вспыхнули в темноте, как у кошки.
– Ты могла бы поехать с нами, – сказал Ной полушутливый тоном. – Готов спорить, ты никогда не видела снега.
Ну, вы знаете, что он имел в виду.
– У меня есть стипендия. Я буду учительницей. Буду учить маленьких детей математике и прочему.
Ной вздохнул:
– Скаут, зачем тебе это?
– Потому что я должна что-то делать.
* * *Всякий раз, когда у людей есть более пяти секунд, чтобы поговорить об этом, они всегда приходят к одному и тому же.
Почему так случилось? С чего это началось?
Вы помните телешоу, которое когда-то вам нравилось? Где-то в третьем сезоне произошло нечто такое потрясное и безумное, и вы просто должны были узнать ответ на ту загадку, кто убил девушку-студентку или как тот парень воскрес из мертвых? Вы не спали ночами, торчали в интернете, искали подсказки, и все равно вам пришлось ждать целое лето, чтобы все это узнать? Нет, вы были уверены, что разгадка вас разочарует, но вам все равно жутко хотелось ее знать. И, блин, у каждого имелась своя теория.
Такие дела. Все делают вид, будто это вопрос национальной безопасности, и все мы обязаны знать, но если серьезно, это уже никого не колышет. Как говорится, проехали. Это просто… желание узнать всю историю. Желание заглянуть в конец и все узнать.
Хотите знать, что я думаю? Вампиры были всегда. Мы это знаем. Их есть около десятка из числа тех, кто были еще до Наполеона или типа того. Их держат в специальной тюрьме в Небраске, и время от времени кто-нибудь устраивает шум по поводу их гражданских прав, правда, теперь уже не такой громкий, как раньше. Но что-то случилось, и внезапно возникли люди из группы риска и списки самых частых причин, а также «чистые» лагеря, и повсюду рекламные щиты дяди Джека, и мертвая Бетани в задней части грузовика, и, о, Боже, нам вечно твердили, будто «ангельская пыль» заставляет вас думать, будто вы умеете летать, и я больше никогда не буду играть в футбол, и причиной всему – рот Эмми в темноте, и звук ее двигающихся челюстей. Ни с того, ни с сего. Всего один день, и все меняется. Это как половое созревание. Сегодня ты играешь с игрушечной кухонной печкой, а завтра у тебя появляется грудь, и все смотрят на тебя по-другому, и у тебя начинаются месячные, но это секрет, которым ты не можешь ни с кем поделиться. Ты же даже не знала, что это скоро произойдет. Ты не знала, что по ту сторону этих выделений, этой кровавой мерзости у тебя между ног есть другой мир, просто ожидающий своего дня.
Хотите знать, что я думаю? Я думаю, что блеснула на контрольной по биологии. Я думаю, что в любой достаточно разнообразной популяции мутации происходят всегда. И если новая адаптация оказывается более жизнеспособной, то все эти белые бабочки, плавающие в лондонской саже, начинают чернеть одна за другой.
Видите? Я не тупая. Может, когда-то была тупой. Может, раньше, когда быть тупой было не стыдно. Потому что я знаю, что раньше была кем-то еще. Я помню ее. Раньше я была просто хорошей девочкой. Я умела ладить с другими детьми. Я знала, как поддеть ногой мяч, и это было именно так. Но я приспособилась. Это то, что ты делаешь, когда ты – обезьяна, а ветви дерева в этом сезоне чуть выше, чем в прошлом. Во всяком случае, это не имеет большого значения. Если вам легче от того, что вы будете думать, что Бог нас ненавидит, или что какая-то мутация порфирии передалась воздушным путем, или что в квантовом смысле наши собственные культурные мемы всегда были просто отголосками
