Хотя я не надеялся догнать убийцу, я намерен был ехать быстро, поскольку предстояло преодолеть двенадцать лиг до ночи, прежде чем закроются городские ворота, а я предпочитал не проверять, насколько честны стражники у ворот.
Йомены-лучники уехали. Вероятно, следует заметить, что я ни разу в жизни не видел в руках у йомена-лучника лук – все они вооружены только копьями, мечами и кремневыми ружьями. Современная война сделал луки устаревшим оружием, но мы так привержены традициям, что придворные стражники остаются лучниками и останутся ими, пока стоит дворец.
Когда я седлал лошадь, появилась Амалия со своими служанками, кучером, лакеем и багажом. Я удивленно посмотрел на нее.
– Решила последовать твоему примеру, йомен Квиллифер, – сказала она, – и покинуть эту «печальную арену разбитых надежд».
– Я тоже. И это ведь цитата из Белло?
– Не знаю, и мне все равно, – сказала она. – Можешь поехать со мной в карете, если хочешь.
Я спорил с собой, стоит ли принять это предложение: мне хотелось побыстрее попасть в город, а если поехать с Амалией, это было бы приятнее, но гораздо дольше.
Однако, подумал я, если убийца сегодня в Селфорде, то, вероятно, будет там и завтра.
Я сел в карету Амалии. Она приказала поднять верх, чтобы наслаждаться свежим воздухом, но и нам, и слугам пришлось закутаться потеплее, потому что день был холодный. Ее четверка лошадей была одной масти и одной породы кремелло – белые, с розовыми носами и блестящими голубыми глазами. Это была не просто красивая четверка, они и шли хорошо, и мои опасения, что я опоздаю, развеялись. Моя взятая внаем лошадь едва поспевала за каретой.
Мы ехали через королевский лес, шлепая по лужам и объезжая упавшие ветки. Очень скоро нам встретились первые возвращавшиеся преследователи. Они скакали за преступником, как за добычей, и вскоре их лошади выдохлись, им пришлось вернуться. Можно было заранее догадаться, что так будет даже с господами. Те, кто действительно пекся о лошадях, вели их домой спешившись, а остальные ехали на взмыленных, спотыкающихся, жалких животных.
Когда мы выехали на главную дорогу, Амалия откупорила бутылку вина, а я достал пироги. Разговор шел оживленный – служанки, взбудораженные утренними событиями, оставаясь в комнатах для слуг, набрались множества слухов, например, что убийцу нанял коварный сводный брат Борлоды Клейборн, или посол из Лоретто, или Бротон, или даже сама королева.
– Зачем же Клейборну убивать виконтессу? – презрительно спросила Амалия. Хотя сама некоторое время обдумывала теорию о том, что за убийством стоит один из послов, желающий обеспечить невесту своему принцу.
Пока продолжалось это обсуждение, я смог взять под шкурой, которой мы вместе укрывались, руку Амалии и время от времени касался ее бедра, отчего она вздыхала. Но под пристальными взглядами служанок я не смел вызывать эти вздохи слишком часто или допускать другие вольности.
Кажется, во время этой поездки одна из служанок увлеклась мной, хотя я не стал проверять это предположение.
В дороге мы встречали все больше возвращающихся преследователей, все они направлялись в охотничью хижину. И хотя они своих лошадей не загнали, но пришли к выводу, что им не поймать убийцу, и постарались вернуться к ужину.
Последним встретился унылый отряд йоменов-лучников, которые вели преследование дольше всех. Лейтенант отправился предупредить капитана стражи ворот, на случай если беглец днем где-то прятался, а к ночи решит приехать в город, а остальные направились в охотничью хижину, чтобы доложить королеве Борлоде о неудаче.
Хотя карета ехала по пустой дороге быстро, все же недавно бушевала буря, дорога раскисла и пестрела лужами и сорванными ветками; некоторые из них были такими тяжелыми, что мы с лакеем едва могли их сдвинуть. Это означало задержки; к тому времени как мы проехали королевский замок Шорнсайд, тени уже удлинились.
– Вероятно, нам не добраться до Селфорда засветло, – сказал я. – Вашей милости стоит подыскать гостиницу.
– О! В этом нет необходимости. – Она бросила на меня взгляд из-под длинных ресниц. – У нас неподалеку есть поместье, и я уже послала предупредить, что мы там отужинаем и переночуем. Дворецкий найдет тебе комнату, если не хочешь всю ночь трястись в седле до столицы.
Делая это приглашение, она гладила меня по бедру, и я преодолел притворное нежелание и согласился.
Я решил, что беглец и завтра будет на месте. Если он вообще там.
Обещанная постель была на том же этаже, что спальня Амалии, – и очень удобная, но я провел в ней совсем немного времени. Как только в доме все стихло, я прокрался по коридору и постучал в дверь спальни, и мы вдвоем провели замечательную ночь в ее огромной кровати под балдахином, за наслаждением и смехом начисто забыв об убийстве. Когда я наконец уснул, то спал так крепко, что утром едва успел вернуться к себе, прежде чем слуга принес воду для бритья.
После завтрака я, приняв благодарственно-умоляющий вид, поцеловал Амалии руку и отправился в столицу, куда прибыл к середине утра. Весь день небо закрывали низкие тучи, дул резкий ветер. Я вернул лошадь в конюшню в Моссторпе и с седельными сумками через плечо отправился по мосту в Селфорд, а там – в свою квартиру на Чэнслери-роуд. Опустошив сумки и не переодев платья для верховой езды, пошел на Чаттеринг-лейн, улицу оружейных мастерских. На ходу я разглядывал вывески. С обеих сторон доносились удары молотов по наковальням. Вскоре я увидел вывеску с изображением меча и короны и вошел в мастерскую Роусона Крауншилда. Спросив хозяина, я узнал, что его фамилия произносится как-то вроде «Грунсел».
Я спросил мастера Крауншилда о квилоне с гербом Бротона. Он его хорошо помнил. Он сам сделал этот клинок и выставил в витрине мастерской. Зашел клиент с улицы и захотел купить кинжал, но с условием, что на рукояти появится герб Бротона. В таких случаях Крауншилд обычно работал с резчиком камней, и им обоим хорошо заплатили за резьбу по яшме и за то, что работу выполнили быстро.
Крауншилд сказал, что кинжал купили в подарок сыну Бротона. Его вряд ли можно было винить в незнании того, что у Бротона нет сына.
– Кто заказал кинжал? – спросил я и удивился, узнав, что это была женщина. Я попросил описать ее.
Длительное описание, которое Крауншилд прерывал четырех- и пятиминутными отступлениями, сводилось к тому, что у покупательницы были женские формы и несомненно женское лицо. Выговор либо бонвилльский, либо южного Форнленда (которые нимало не похожи). Я мысленно сделал заметку, что, если все-таки получу лицензию стряпчего, никогда не стану вызывать Крауншилда в качестве свидетеля.
– Не знатная дама, – добавил он. – Но респектабельная. Может быть, служанка, но из старших слуг. Экономка или гувернантка.
Чтобы защититься от экономок, гувернанток и их убийственных планов, я тоже купил
