Хродгар скверно обошелся с дедом. Не вышвырнул его на улицу, но чести в том чертоге дед больше не знал. Дед сказал Хродгару не выдавать дочь за Ингельда. Хродгар холодно отклонил его совет, предложил мир старому врагу и посеял вражду в собственном доме, приведшую к кровавой междоусобице, какой не знали в легендах. Четыре лорда за год, два – за один час. Хеорот пал.
Халли съел кусок хлеба, выплюнул песчинки – их жернов, и так не лучший, становился день ото дня все хуже, и следовало быть осторожным. Он спрятал буханку под куртку, понимая, что придется экономить. По куску хлеба в день. Больше трех дней у него нет.
Еда и небольшой отдых. Его ногам было тепло. Мир вокруг замер, царила мертвая тишина. Тролли были не страшны при свете дня, даже таком расплывчатом. Он натянул на голову капюшон из барсучьей шкуры, свернулся клубком и немного поспал, отдыхая перед очередным броском… куда? Что он увидит? Озеро, о котором слышал всю жизнь? Окруженное скалами бездонное озеро, где жили тролли?
Он слишком устал и измучился, чтобы думать об этом. Он знал направление, и сейчас ему было тепло под мокрыми шерстяными одеждами и кожаным плащом.
Ничто не шевелилось вокруг, пока ветерок не проник под капюшон и не коснулся его лица.
Солнце пригревало. Свежий ветер шуршал травой, яркий солнечный свет озарял камни. Он поднялся – и увидел впереди, немного в отдалении, холм, прежде скрытый туманом. С этого холма тянулись к синему небу обугленные балки, черные и переломанные.
Хеорот. Проклятое место.
Это действительно был великий чертог, больше дома Райнбьёрда и любых трех деревенских домов, вместе взятых. Он чувствовал себя обязанным подняться туда, хотя бы для того, чтобы сказать, что был там и касался балок, слишком толстых, чтобы прогореть. Эти балки, глубоко вошедшие в холм, и камни очага – вот и все, что уцелело.
Здесь погибла его бабка. Здесь погиб весь род Хродгара, все Скьёльдунги, сыновья Хальвдана.
Он бродил по центру чертога, где воины сражались с Гренделем. Увидел каменный уступ, где было место Хродгара, лорда Хеорота и всех окрестных земель. Увидел проем на месте двери.
Как Грендель проник внутрь? Через двери? Дед говорил, они были заперты изнутри – ведь снаружи рыскал враг. Через дымовые отверстия? Они были слишком малы.
Колдовство? Возможно. Само собой, повсюду были руны и амулеты. Халли замер на том самом месте, где прежде восседал Хродгар, во главе чертога. Вдоль стен, под высокой крышей, раньше стояли скамьи, а на них сидели воины, рассказывали истории, пили и шутили, как все мужчины. Пиршественные блюда шли по кругу в великом чертоге. Вкуснейшая еда, пиры, каких никогда не видывали в Лайре. Здесь собирались сильные и закаленные в битвах мужчины, привлеченные золотом и славой великого лорда; каждую ночь – пир, каждый день – ставки и состязания…
Сильные и закаленные в битвах мужчины, много вооруженных мужчин. Перед такими дрогнула бы даже крепость.
И все они пали беспомощной жертвой Гренделя?
Которому оторвал руку один человек?
На это требуется медвежья сила. На такое способен огромный медведь.
Менял ли Беовульф обличье? Менял ли шкуру, хотя бы на мгновение?
Это бы все объяснило. Даже летним полуднем он ощутил холод, представив такую битву: тролль против оборотня. Беовульф. Пчелиный волк. Медоед. Старый народ, щуплые темные люди, бродившие с места на место и не строившие деревень, никогда не называли медведя по имени. Произнести имя означало позвать его, а они боялись огромных лесных бродяг, ходивших на двух ногах, подобно человеку.
Они звали его Медоедом. Такой человек – сам по себе монстр, – сошедшийся в рукопашной с ночным троллем, что превратил чертог Хродгара в свою кладовку. Что здесь может сделать простой смертный? И в ночи, в дыму и в страхе, кто разглядит истинные очертания? Среди криков и визга, кто отличит один рев от другого?
Халли передернул плечами, поежившись, глядя на обрубки дверных стоек – они смотрели на запад. Лайре тоже смотрела на запад, в сторону рощи Нерты[18], в сторону священных мест, принадлежавших старым темным силам и ночи, что утаскивала госпожу Солнце под землю и правила миром до рассвета.
Хеорот чтил эту традицию, и его двери смотрели на запад. Но чертогу не было удачи. Как не было удачи и его лорду. За этими горелыми столбами, далеко внизу, таился туман. Без сомнения, именно оттуда приходил Грендель.
И там же лежал Грендельсъяр, озеро, где покоился Хрунтинг.
Тролль был мертв, как и породившая его троллиха. Их он мог не опасаться. Хеорот и старые силы сошлись в схватке – и Хеорот лишился удачи.
Но задерживаться здесь не стоило. Каким бы зловещим ни казалось озеро, куда он направлялся, это место, где погибло столько людей, было еще хуже. Он зашагал прочь, прошел сквозь обглоданный пламенем дверной проем, спустился с холма и направился на запад, где не было следов человека.
Идти становилось трудней, кустарник вырос там, где топоры Хеорота валили лес для дров и балок чертога. Здесь вытянулись молодые деревца и раскинулись густые кусты – олени сюда не заходили. Так решил Халли. Ничто не сдерживало рост, и деревья, родившиеся из случайно упавших семян, еще не затеняли землю. Миновало два поколения лет и зим – а олени по-прежнему не паслись здесь. Ближе к Лайре, к востоку, лес просматривался насквозь, и оленям хватало смелости иногда подходить прямо к деревне.
Но не здесь. Ни следа оленя. Ни куницы, ни кролика. Даже птиц нет, теперь он это заметил. Вокруг царила тишина, которую нарушил только звук покатившегося камня. Этот камень никого не вспугнул.
Наконец он выбрался к чаще, которую давно никто не рубил. Здесь тек ручей, и идти стало легче, но по берегам не было звериных троп, а лес становился все темней и гуще.
Была ли это тропа Гренделя? Этот мелкий поток, эта струйка воды, вьющаяся среди камней?
Валуны стали крупнее, а дорога – угрюмей. Вечернее солнце скрылось за деревьями. Он пробирался среди камней, торопясь выбраться из чащи, не желая проводить ночь в этом мертвом месте.
И внезапно, сквозь деревья и кустарник, он увидел меркнущий дневной свет и чистое бледное золото солнца. Он зашагал быстрее, отталкивая ветки и спеша к свету изо всех сил, радуясь, что у леса есть конец и что солнце еще не село.
Неожиданно лес кончился, корни последних деревьев упрямо цеплялись за камень в поисках опоры. Внезапно он увидел солнце, и обрыв, и скалу, и золотистое небо, и, далеко внизу, в каменной расщелине – озеро.
Пытаясь удержать равновесие, Халли схватился за сухую ветку – та затрещала, но выдержала – и встал
