В его сторону, прямо по пшеничному полю, двигалась женщина.
Небольшая поправка: в его сторону двигалась голая рыжеволосая женщина с пышной грудью, большими сосками и длинными ногами. Она ничуть не замешкалась и не попыталась скрыться при его появлении.
А вот Тибисквит замешкался.
Джон-младший потратил впустую столь важные последние секунды жизни, пытаясь осо-знать сам факт появления из ниоткуда голой женщины. Вставшая на дыбы лошадь ни на мгновение не смогла замедлить ее атаки. Она оказалась на расстоянии вытянутой руки от передних копыт, и только выпав из седла, Джон заметил, что голая женщина выглядела какой-то… пыльной и скособоченной.
Тибисквит рухнул на правый бок – тысяча фунтов лошадиного веса, проигравшие борьбу с гравитацией, – и увлек Джона-младшего за собой. Впрочем, он знал, как надо вести себя при падении. Вскочив на ноги и жутко разозлившись, он бросился к незваной незнакомке.
Может, вы не в курсе, но лошади умеют кричать. Вскоре Джон-младший тоже закричал.
– Шериф, говорю вам, это не болезнь! – доктор Стеклер практически кричал в телефон, не заботясь, слышит ли его кто-то еще вокруг или нет. – Это или заразный психоз, или вирус, или некое космическое безумие… что-то подобное. Но дело не в капсуле. Черт, исходя из всего, что мне известно, это может быть что угодно: космическое излучение, божья воля или какое-то хитрое дерьмо, которого я просто не понимаю. Однако капсула – это просто продвинутый радиопередатчик! Там нет ни микробов, ни какого-то газа – вообще ничего!
– У нас тут проблемы! – прорычал шериф Дилэни в ответ. Зарождающуюся тревогу в его голосе было больно слышать. Они огрызались друг на друга, поскольку оба оказались в ситуации, когда все возможные объяснения были либо ненадежными, либо вообще отсутствовали. Крайне редко (если такое вообще когда-то случалось) Дилэни слышал, чтобы Стеклер «так выражался», как могли бы сказать их родные матери.
– У нас тут люди умирают. Это вопрос, касающийся медицины. Док, я знаю, что вы делаете все, что можете. Знаю, что все серьезно и страшно. Но мы не имеем права терять голову. Мы…
– Я слышу вас, шериф, – прервал его Стеклер. – Страх нас ни к чему не приведет. Он только вызовет расстройство кишечника, панику или еще что похуже. Я думаю, вам не понравится то, что вы услышите, но все мертвецы в морге только что ожили и напали на моих сотрудников. Даже Хэтти Брэйнард. Мы оба слышали, как Эммалин Стрэтс говорила, что город окружили военные…
Теперь настала очередь Дилэни вмешаться:
– Видит бог… или дьявол – не мог Рикки Ковердейл быть мертвым, когда напал на Тайлера и Эйса! Да, у него крыша поехала, это правда, свихнулся от ЛСД или чего-то такого, но он не был в этот момент мертв!
Столько слов – лишь бы не разругаться.
– Сейчас-то он мертв, верно?
– Док, у него башки нет.
– Как себя чувствуют Тайлер и Эйс?
– Тайлер лишился нескольких пальцев. Чет и Кэб их обоих перевязали. Они кажутся слегка ошалевшими, но вроде в порядке. Док, вам действительно нужно на них взглянуть…
– Следите за ними, – произнес Стеклер. – Если они отключатся, прекратят дышать и все такое – заприте их, пока я не смогу до вас добраться. Максимально избегайте с ними контакта и прежде всего – не позволяйте им вас укусить или как-то смешать кровь…
– Это все совершенно не рационально.
– Послушайте, Джо, хоть это и не болезнь, но все-таки лучше считать это чем-то вроде бешенства. Только, исходя из того, что мне довелось увидеть, это какое-то невероятно быстро распространяющееся бешенство. И это еще одна причина, которая позволяет сделать вывод, что спутник ни при чем. Все происходит слишком быстро, и если мы столкнулись с чем-то космическим, то почему тогда нас всех не затронуло? Мы сможем разобраться с этим позже, но сначала нам надо решить текущие проблемы.
– Что-то вроде «убей симптомы сейчас – вылечи болезнь потом»?
– В точку.
– И как я понимаю, нам нужен еще один мертвец, чтобы мы смогли продвинуться в своих догадках дальше?
– Это поможет убедить нас обоих. Мне самому еще не довелось увидеть, как это происходит. Если в этом есть какая-то система, то должна быть и некая модель, которую мы называем инкубационным периодом. Нам нужно узнать, что это такое.
Стеклер сделал паузу, испустив громкий вздох. В этот момент Дилэни смог услышать фоновые разговоры в клинике – голоса, со всех сторон требующие от доктора принятия решений или каких-нибудь действий. Точно так же он слышал голоса неизвестных людей, кричащих на его стороне провода. Единственным отсутствующим элементом в этом представлении был священник, который должен выкрикивать благословения и сводить свою паству с ума.
– Иисусе, – произнес Стеклер. – Я не могу поверить, что мы действительно обсуждаем это, находясь в здравом уме…
– Я в лепешку разобьюсь, но меня ничто не остановит, – ответил Дилэни. – Мы нужны этому городу. Продолжайте работать, как и раньше, потому что скоро вы явно получите кучу новых пациентов, может быть, живых, а может, и мертвых, я этого не знаю и не хочу больше гадать. Но если вдруг вас осенит прозрение – сразу свяжитесь со мной по рации.
– Да, через двенадцать часов мы, наверное, здорово над всем этим посмеемся.
– Через двенадцать часов я надеюсь быть мертвецки пьян или спать крепким сном, – сказал Дилэни. – Кстати, я собираюсь спросить армию, о чем, черт возьми, они думают, разворачивая свои войска вокруг моего города.
Пока они разговаривали, Тай Стронг умер от болевого шока и потери крови.
В Уильямсоне был еще один неучтенный усопший.
Холлис Гренье (шестьдесят семь лет, менеджер продуктового магазина, болезнь почек) лежал в «Похоронном бюро Чэпмена и Браунинга», подготовленный к традиционной заупокойной службе, которая была запланирована на следующий день, в одиннадцать утра. Он начал шевелиться на закате Дня Капсулы.
Флит Джонс, новичок в похоронном искусстве, который пришел сюда из университета в Омахе, услышал шум в подготовительной комнате, поскольку тоже был заперт в здании своим боссом. Он обнаружил, что Холлис извивается, словно ива на сильном ветру: босой, похоронный костюм на липучках свисает с плеч, словно лохмотья бомжа. Это было необычно. Флит знал, что Холлис до краев полон бальзамирующей жидкости, накачиваемой через канюлю в его сонную (очень несговорчивую) артерию.
Флит, с дрожащими руками, инстинктивно обратился к воскресшему мертвецу, как если бы тот был еще живым человеком:
– Мистер Гренье?..
Тот поднял голову и взглянул на него. При жизни Холлис страдал от