Пока я на чем свет стоит проклинал служителей всех верований — а знал я их после экскурсии по небоскребу немало, — девица шепнула что-то охраннику на ухо. Он удалился, а после появился вновь, протягивая пластиковый флаер.
— Вот спасибочки! Я же и говорю, неувязочка вышла. Просто трудный такой день у меня выдался, просто ужас! Щенки и штрафы, адвокаты и электрики… — похоже, речь моя постепенно нормализовалась, — так я пойду?
— Куда? Это твой флаер?
— Мой.
— Читать умеешь? Буквы различаешь?
— Ч-читать? Д-да, уме… А в чем дело?
Так вот я и стал речевым хамелеоном, то заикался, то нет.
— И что там у нас написано? Вот там, в самом низу?
А там ведь и впрямь было что-то написано.
«Отказ от участия в сеансе клуба «Кегельбан» возможен только (категорически!!) до вхождения в лифт клуба».
Вот и закрылась крышка гроба. Хотя я с уверенностью мог утверждать, что этой надписи не видел, потому что ее попросту не имелось на моем флаере. Так, кстати, я и заявил.
— Издеваешься? — насупился тот охранник, что с рацией. — У нас все строго, а за такое жульничество знаешь, что бывает?
— За к-какое жульничество? Не было этой надписи, что я, незрячий, что ли?
— В чем же дело? — в десятый, наверное, раз переспросила девица, которая хотела получить объяснения.
Кстати, мне тоже их оч-чень интересно было бы п-послушать.
Ого! Я уже и в мыслях стал заикой!
— Да он, гад, предупреждение жвачкой залепил! Нашел идиотов, понимаешь!
— Жвачкой??
Если бы какой-то из каньонов долины Колорадо разошелся еще на пару километров, он все равно не стал бы шире моего раскрытого рта. Еще чуточку, и у меня отвалилась бы челюсть. Но тем не менее я все понял.
— Это не я! Это электрик! Он мне дал флаер! Ну, понимаете, очень деньги нужны, вот он и дал. Такой плотный мужичок с усиками. У него номер — девятьсот одиннадцатый! — выкрикивал я и одновременно хлопал руками по бокам в бесконечном возбуждении.
Что-то не стыковалось. Но что — пока я еще не понимал. А девица с охранниками, похоже, поняли…
Сначала они просто переглядывались между собой, потом девица отошла в сторонку и стала с кем-то говорить по рации. А потом все равно мир рухнул. Показалось — я держу на плечах всю тяжесть восьмидесятиэтажной коробки. Навряд ли тогда во мне осталось много от мужчины — так, просто кариатида-трансвестит…
— Этот мужичок, как вы выразились, является одним из наших лучших игроков. В прошлом — полковник планетарных штурмовых групп. Допуск к киборгизации — уровня «альфа».
Уровень «альфа», это значит — выше только Бог, подумалось мне.
— Но сейчас это не имеет для вас никакого значения, поскольку просто так вы отсюда уйти не сможете. Ваш приход по флаеру является одним из способов акцептирования договоров, разработанных юридической фирмой «Джонсон, Джонсон и Джонсон».
Вот тебе и молодой адвокат с галстуком-невидимкой. Не случайно, наверное, он первым объявился ко мне по инфору…
— Отказ от выбора повлечет за собой автоматический выбор сюжета из прейскуранта. Уверяю вас, мсье, выбор будет абсолютно случайным… При этом, правда, не будет приниматься во внимание ваш уровень допуска…
Ага. «Мсье» присутствует вновь. Жалко ей меня стало, что ли?
— Но это бесчеловечно! — выпаливаю ей в лицо, потому что действительно хотел отказаться от выбора.
— Ни в коем случае! После утверждения Верховным судом равноправия и признаний требований общественного движения мазохистов-фаталистов это, наоборот, мера, гарантирующая удовольствие и равные возможности для любого гражданина. Впрочем, если вы с чем-то не согласны, я могу вызвать прямо сюда представителя адвокатского…
— Ни в коем случае! — поспешно запротестовал я, вспомнив тот бедлам, где мне пришлось выслушивать предложения Джонсонов и прочих.
— В таком случае…
Я обреченно вздохнул и принялся заново изучать прейскурант.
Конституция, яти ее налево, — пришла на ум приговорка из детства, услышанная от покойной ныне прабабки. Что это за «уция» такая? Что там еще есть? Конституция, реституция, контрибуция и… простите, проституция это все. Самая что ни на есть.
Возможно, на мой счет прямо сейчас где-то было приписано еще одно нарушение со всеми вытекающими последствиями в виде очередной сотни кредитов. Но теперь мне было уже наплевать.
Эх, надо было вовремя вступать в ряды этих самых мазохистов-фаталистов. И почему раньше о них ничего я не слышал?
* * *— Хочу попросить вас об одной-единственной, — я чуть было не сказал «прощальной», — услуге. Вызовите, пожалуйста, вашу начальницу по рации и спросите, какое число она предпочитает: восемнадцать, тридцать шесть или сто сорок четыре?
Охранник хмыкнул, но все же поднес рацию к губам. Похоже, я в этом не оригинален — предоставлять право выбора другим.
— Ну что?
— Она сказала, что начать можно и с восемнадцати, а потом — посмотрим…
Интересно, настанет ли для меня это самое «потом»…
Александр Богданов. Непрофессионалы
На Большой Орбитальной Станции, или попросту БОС, экипаж готовился к прибытию партии новобранцев. Немаленькой такой партии, под сотню человек. Такого доселе не случалось, и поэтому космонавт-инженер Сергей Пахомов немного мандражировал перед приемом новых подопечных.
Конечно, Сергей радовался такому наплыву. Люди на орбите были очень нужны: строительство БОС находилось в зачаточном состоянии, но даже на обслуживание уже построенного уходили огромные ресурсы. Автоматика автоматикой, но регулярно что-то выходило из строя: то антенна на внешнем корпусе повернется не так, то солнечная батарея выйдет из строя из-за космического микромусора, то система подачи кислорода начнет протекать… Да банально лампочка в туалете перегорит! И за всем надо следить.
Плюс обязательные физкультурные упражнения и общение с психологами. Плюс регулярные сеансы связи с Землей, отчеты и планирование.
Это лет двадцать назад, когда большой станции не было, а была маленькая, международная, ее мог обслуживать экипаж из трех человек, да еще и время на научные эксперименты оставалось. А сейчас персонал составлял полсотни космонавтов самых разных специализаций — пилоты, инженеры, физики, биологи, врачи. И все равно людей катастрофически не хватало.
Поэтому рабочие руки на орбите были просто необходимы. И увеличение штата почти втрое все члены экипажа восприняли с воодушевлением.
До стыковки с первым из шести шаттлов оставалось полчаса, и Сергей проплыл в свою каюту еще раз перечитать список новоиспеченных подчиненных.
— Итак, пятнадцать, хех, падаванов. Индус, египтянка, португалец… Удивительно, когда они только успели всю подготовку пройти, им же еще и тридцати нет, — бормотал Сергей, осматривая документ.
Внимание инженера задержалось на предпоследней строчке списка.
— Верещагин Максим, тридцать пять лет. Забавно, прямо как мой одноклассник. Бывают же совпадения! Но оболтусу из нашей школы тут точно не место…
Прозвучал сигнал общего сбора в кают-компании. Сергей посмотрел на красную лампочку, кивнул ей и выплыл в коридор.
В кают-компании собрались шесть инженеров, два врача и Степан Матвеевич, физик, специализирующийся на свойствах материалов. Убедившись, что все в сборе, капитан миссии, американец Джон Питерсон проскрипел:
— Сегодня
