Во втором статистическом тесте мы покажем, что уровни обеспеченности общественными благами демонстрируют такие же нелинейные отношения с датой захвата региона Великобританией, как и переменная системы землевладения. Здесь мы используем упомянутые ранее изменения в британском экономическом курсе, в частности тот факт, что в областях, захваченных между 1820 и 1856 годами, намного чаще вводились системы землепользования не-заминдари, чем в захваченных раньше или позже. Сплошная линия на графике 6.4 (стр. 266) отмечает отношения доли «нефеодального» землепользования и даты обложения региона британским земельным налогом (которая почти всегда совпадала с датой начала британского владычества). Как и указывали исторические свидетельства, для регионов, завоеванных после 1820 и до 1856 года, происходит резкое увеличение доли «нефеодального» типа землепользования. Пунктирная линия на графике 6.4 обозначает долю деревень, в которых имеются дороги с твердым покрытием. Эта переменная демонстрирует очень похожую и крайне нелинейную корреляцию с датой обложения региона британским земельным налогом; иными словами, территории, захваченные между 1820 и 1856 годами, лучше обеспечены дорогами, чем захваченные непосредственно до или после этого периода. Этот вывод подтверждает наше предположение о том, что именно система землепользования, а не какой-либо иной фактор — будь то бо́льшая длительность британского правления или прочие устойчивые долгосрочные тенденции, — несет ответственность за эти различия. Нам ничего не известно о других крупных институциональных изменениях, которые следовали бы аналогичной нелинейной временно́й схеме.
Рис. 6.4. Землепользование, дороги и дата начала сбора Британией земельного налога
Может быть, регионы заминдари отстают в развитии из-за политического застоя?Почему регионы с различным колониальным прошлым показывают столь разные результаты до сего дня — даже через столько лет после того, как институты землепользования той эпохи были официально упразднены? До сих пор анализ влияния системы заминдари в Индии был сосредоточен на разрыве между собственником земли и земледельцем или на том факте, что у колониальной администрации не было однозначного стимула инвестировать в регионы, в которых действовало Соглашение о постоянном налогообложении, поскольку даже если бы доходы этих регионов выросли, налоговые поступления в администрацию все равно бы не увеличились. Такие объяснения устарели, поскольку официально система заминдари упразднена, а индийское государство больше не получает от налогообложения сельского хозяйства сколько-нибудь значительного дохода. Однако возможно, что распределение земли и, следовательно, распределение доходов в таких регионах по-прежнему остается менее справедливым, чем в остальных регионах. Если на бывших территориях заминдари живут только очень богатые и очень бедные люди, спрос на государственные школы там может быть ниже просто потому, что богатые могут отправить своих детей в частную школу, а дети бедняков в школу вовсе не ходят. И наоборот, среди населения территорий не-заминдари больше доля тех, кто достаточно обеспечен, чтобы отдать ребенка учиться, но все же не может позволить себе частную школу[316].
Есть две причины, по которым сегодняшнее экономическое неравенство, скорее всего, не может служить объяснением. Во-первых, различия в распределении земли и неравенство в доходах сегодня не слишком велики — отчасти в результате масштабных земельных реформ, проведенных после обретения независимости. Коэффициент Джини[317] для экономического неравенства в сельской местности в 1987 году составлял 0,264 для регионов заминдари и 0,285 — для райятвари. Иными словами, к 1987 году в регионах, находившихся ранее под контролем заминдаров, распределение дохода было чуть более равномерным, чем в регионах райятвари. Во-вторых, различия предпочтений в сфере общественных благ не объясняют, почему первые отстают почти по каждому показателю. Было бы логично ожидать, что если жители бывших территорий заминдари не заинтересованы в получении каких-то одних общественных благ, то они направят свою энергию на получение других. В частности, можно было бы предполагать, что, даже если богатые фермеры не имеют никаких оснований продвигать развитие государственных школ, обеспеченность дорогами все же должна иметь для них значение, поскольку дороги важны для рынков[318].
Вопрос, который мы рассматриваем в настоящей статье, таков: имеет ли относительная отсталость этих регионов какое-то отношение к тому, как работает на их территории политическая система? В частности, возможно ли, что их избранные представители не имеют достаточных стимулов для обеспечения населения общественными благами? Это могло бы быть связано с потенциальными причинами, изложенными Энгерманом и Соколоффом: политики в бывших регионах заминдари не сталкиваются с эффективной конкуренцией на выборах и, следовательно, не имеют никаких стимулов для продвижения общественных благ. Или, может быть, избиратели в областях заминдари менее осведомлены о своих политических правах и, следовательно, имеют меньше шансов получить то, что им причитается. Это объяснение вполне правдоподобно, поскольку мы знаем, что бывшие регионы заминдари имеют более низкие показатели грамотности, а положительная корреляция между грамотностью и политической активностью уже не раз демонстрировалась на примере многих стран. Мы исследовали эти гипотезы, изучив данные о стандартных уровнях участия в выборах и конкуренции. Все показатели рассчитывались на базе информации по государственным выборам в законодательные органы в 1980-х годах[319].
Свидетельства в пользу гипотезы о политическом застое неоднозначны. Мы обнаруживаем, что в регионах заминдари наблюдается несколько более низкий уровень явки на выборы — 59 % против 61 % в регионах райятвари, — что согласуется с нашей гипотезой (график 6.5, стр. 269). Однако конкуренция на выборах в первых регионах оказывается не менее активной, чем во вторых. Более того, по некоторым оценкам, она на самом деле даже выше. В выборах на территориях заминдари, как правило, баллотируются примерно на 20 % больше кандидатов, и, следовательно, доля голосов, получаемая победителем, на три процентных пункта меньше. Кроме того, разница между победителем и занявшим второе место в этих областях примерно на два процентных пункта меньше, а шансы правящей партии на новую победу на один процент ниже. На графике 6.6 показаны диаграммы для
