— С каких делов?
— Ну и пошли отсюда.
Вновь обратившись в два безмолвных силуэта, напарники продолжили путь к дому Артемовых.
Женька, конечно, не подозревал о приближении опасности. Но теперь рядом с ним было существо, способное предупредить его.
Существо было маленьким и пестрым, оно ходило в густой пушистой шубке черного, рыжего и белого цветов. Длинный хвост, мягкие лапы, почти человеческая физиономия с широко расставленными глазами, розовым носом и аккуратным ртом. Это была кошка, появившаяся на крыльце Женьки с таким видом, будто она у себя дома и не собирается никуда уходить.
Откуда она взялась? Потерялась? Сбежала? Была изгнана из прежнего дома или специально вывезена за город, чтобы заблудилась и не смогла вернуться? Или, может быть, хозяев кошки, живших на даче, постигла такая же участь, как и Женькиных родителей и многих других обитателей поселка?
Он понятия не имел, но одно знал наверняка: никакие кошки ему в доме не нужны. Женька с предубеждением относился к этим домашним зверькам — бессменным звездам интернета. Они представлялись ему хитрыми и неискренними существами, которые только притворяются, что питают какие-то теплые чувства к людям, лишь бы кормили и держали в тепле. Не зря ведь считается, что кошки привязываются к месту обитания, а не к хозяевам. И все эти сказки про кошек, которые гуляют сами по себе, прекрасно отображают их расчетливую, эгоистичную натуру.
Но кошка на крыльце мяукнула, и предубеждение Женьки рассыпалось подобно карточному домику. У нее был особенный голос и особенная манера его подавать. Она мяукнула не жалобно и не требовательно, а как бы недоумевая, что ее, такую замечательную, такую красивую, не замечают и не торопятся с ней подружиться.
Женька посмотрел вниз. Кошка, переступая передними лапами, мяукнула снова: «Эй, я здесь!»
Глаза у нее были большие, ярко-зеленые, разделенные тонкими вертикальными полосками, как у змеи. Мордочка настолько выразительная, что многим человеческим лицам до нее далеко. В распахнутой пасти торчат острые тонкие клыки, но от этого вид их обладательницы не стал угрожающим.
Из-за длинной шерсти кошка казалась толстенькой, но, поглаживая ее, Женька ощутил вполне себе запавшие бока и торчащий хребет.
— Подожди, сейчас вынесу что-нибудь, — пообещал он, собравшись вернуться в дом.
— Мяв! — обрадовалась кошка и вошла в дом, с достоинством переставляя лапы в разноцветных меховых штанишках.
Хвост трубой, благодарное мурлыканье, умные зеленые глаза… Женька окрестил гостью Пенелопой и оставил у себя. Всякий раз, когда он забывал или ленился помыть руки с мылом после близкого общения с кошкой, у него пекло глаза. Главное было не чесать их, что усугубляло неприятные ощущения. И все равно Женька постоянно поглаживал Пенелопу. Просто не мог удержаться.
Кошка осталась жить на веранде и не делала попыток прорваться дальше, как бы признавая Женькино право на территорию. Но она постоянно ждала, когда он явится, пообщаться и обменяться запасами нежности. Никаких попыток запрыгнуть на колени или потереться о ноги. Пенелопа расхаживала вокруг присевшего Женьки, сдержанно мурлыкала, выгибала под его ладонью спину, вытягивала хвост, но большего не просила и не давала. Чтобы проявить любовь и уважение, ей было достаточно увиваться за человеком всякий раз, когда он входил или выходил из дома.
Можно было заподозрить, что Пенелопа выпрашивает угощение, но ела она скромно, постоянно оставляя в миске что-нибудь на потом. Но стоило ей почувствовать, что Женька приближается, она тотчас просыпалась и садилась так, чтобы, войдя, он сразу встретился с ней.
— Мяв!
— Ну, чего тебе не спится?
— Мяв!
— Скучаешь? Грустно тебе?
— Мяв!
— Иди сюда… Ох, какие мы пушистые, какие ласковые…
Женька сам не знал, откуда в нем столько почти слезливой, девчачьей нежности. Он никогда не отличался особой сентиментальностью. Может быть, кошке доставалась его нерастраченная любовь к родителям? Но с ними Женька никогда не сюсюкал и не обнимался без толку.
А зря. Это только теперь ему понятно, что зря. Когда родителей не стало.
Любить нужно живых, потому что мертвым наша любовь уже не нужна. Им вообще ничего от нас не нужно. Пропасть разделяет одних и других, и пропасть эта непреодолима.
Смерть отца и матери показала Женьке, как беспечно и нерасчетливо он до сих пор жил. Совершенно не ценил того, что имел, мечтая о вещах призрачных и вряд ли сбыточных. В один миг привычный, поднадоевший мир вдруг взяли и разрушили. И остался Женька один, никому не нужный, никем не обогретый. Может быть, поэтому Пенелопа так к нему привязалась? Нашла родственную душу?
Полежав немного с открытыми глазами, Женька сел, нащупал ступнями вьетнамки и пошлепал вниз. Свет зажигать не стал. Он до мельчайших подробностей знал внутреннее расположение дома, чтобы наткнуться на что-нибудь в темноте. Неудивительно. Он так много времени провел здесь с родителями.
Пока мама готовила, возилась с рассадой или копалась на грядках, мужчины занимались куда более важными, трудными и интересными делами. Обшивали потолок и стены листами из прессованных опилок (верхние потом оборвались от собственной тяжести, так что пришлось заменять их фанерой); мастерили и устанавливали замысловатую башенку с флюгером (в местах соединения с крышей всегда текло, сколько ни конопатили); обносили длинный балкон оградой (во время этой работы отец сорвался вниз и потом долго ходил, скрючившись, заверяя маму, что спину протянуло сквозняком).
В общем, дел хватало, но теперь они разом кончились. Осталось только одно — единственно важное, неотложное. Отомстить за родителей. Исправить ту вопиющую несправедливость, когда все, созданное или сохраняемое их руками, осталось, а сами они исчезли.
Спустившись, Женька открыл дверь на веранду и сразу увидел два круглых зеленых фонарика, светивших ему признательно, щедро и безотказно.
— Не спится, Пенелопа?
— Мяв (Нет).
— Одиноко?
— Мяв (Да).
— Мне тоже.
— Мяв (Я тебя понимаю).
Не зажигая света, а довольствуясь развидневшейся темнотой, Женька проверил, есть ли у Пенелопы корм, вода, и приготовился открыть входную дверь, чтобы выпустить ее на пару минут, да и самому избавить организм от лишней жидкости.
— Мяв!
Пенелопа, путаясь под ногами, мешала приблизиться к
