— И всё-таки, Сид, как насчёт доминанты?
— Понимаешь, меня волнуют прежде всего побочные, маргинальные темы. Эколог по воспитанию, я знаю, что именно на окраинах, на стыках систем формируется самое важное, куда потом передвинется центр. Вот ты навязываешь сравнение с Кузьминым. Митя — зверский аналитический агрегат, который невозможно обогнать. Но и не нужно. Нужна, наоборот, работа синтетическая, сталкивать несоединимое. Он ведь, по сути, разбирает те вопросы, которые понимает, видит их как проблему. А я провоцирую диалог, когда сам не понимаю, что к чему. «Не хватает мозговых ресурсов» — мой слоган и повод собрать хорошую компанию для спора. Так что мы дополняем друг друга. Доминанта? Меня интересует рецессив.
..Любая удача — результат осознанного риска. Дважды у меня оставалось ощущение провала. Поэта N. N., годами работавшего в Париже, я позвал сделать проблемный вечер «Поэт и Франция». Вышел очередной вечер «Поэт N. N.».
А, скажем, «Образ рыбы в литературе», или какие-нибудь «Литературные мафии Москвы» — внезапно бьются, как пульс.
Вообще, всегда были литературтрегеры — люди, которые строят, как Ваня Жданов выражается, «акустическое пространство». В Серебряном веке — Вячеслав Иванов и Максимилиан Волошин. Первый — тип довольно противный, второй ужасно симпатичный, но дело не в этом. Каждый воздвигает геопоэтическую «игровую площадку». «Дом Поэта», «Башня». Ещё салон Гиппиус, конечно, «Бродячая собака» и так далее. Это особый вид творчества. Игра не в шахматы, а в поиск новых фигур и даже правил для шахмат. Поэзия меняет взаиморасположение звуков и смыслов, а это попытка изменить законы расположения. Подбор способов взаимодействия между самими пишущими.
— Хорошо. О вкусах не спорят. И всё-таки есть исключения. Например, Пригов. Я считаю его ничтожным поэтом сообразно ничтожности чувств, которые я испытываю при чтении его стихов. Но я — при всей своей широте представлений о человеческом роде — и не могу вообразить человека, одушевляющегося, страдающего, грустящего над стихами Пригова. Асадова — да, Пригова — нет. Поэтому спор об Асадове — спор о вкусах, а спор о Пригове — спор о самой категории вкуса.
Другое дело, что Пригов, заменив стихи откровенными подделками, уличил культурные механизмы в неразличении подлинного и фальшивого. Но мы-то не рыбы, зачем нам хватать пустой крючок?
Сид! Ты устроил Приговские чтения. Ты зачем дул в мыльный пузырь? Говори прямо — испытываешь ли ты сильные эмоции от стихов Пригова — да или нет?
— Сильные? Нет. Пригов дарит острые эмоции. Традиционная поэзия и сильная эмоция — это когда ты поднялся на вершину горы и озираешься, «счастлив и нем». А острая — это когда на вершине поехала нога и ты катишься вниз на заднице. «Крутизна низложения», написал я в 92-м (правда, про другое, — Пригова распробовал поздно, лет пять назад). Даже разложения, если хочешь. И это не менее ценно для истории искусства. Некрасовские, Рубинштейновские чтения я делал в память о сильных эмоциях, и Аксёновские, и Битовские. Но ведь и Битов экспериментирует теперь в сторону Пригова…
Пригов великий поэт, он как никто раздвинул границы русской поэзии. Не меньше, чем Жданов и Всеволод Некрасов (оба обидятся, но лукавить нельзя). Он как тот джинн в старой киносказке, который разбегается на четыре стороны сразу.
Гм. Я остаюсь при своем мнении, но ответ засчитан. Тут я кстати вспоминаю, что самый удачный литературный вечер изо всех, на которых я бывал, — вечер Дашевского и Гуголева — организовал Сид. Проехали.
ОКЕАНУ меня твёрдые взгляды на Интернет. Что это умеренно полезное справочное пособие, инструмент. Как и компьютер. Если же начинаешь видеть в Этом нечто БОЛЬШЕЕ, оно сразу наливается силой, поднимает голову, как кобра. Его олицетворяешь — он олицетворяется и становится опасен. Короче, Интернет — затея для взрослого позитивного человека, избавившегося от рецидивов детского сознания. Скучноватая, но удобная вещь. От 16 лет. Впрочем, послушаем другую точку зрения (Сид — создатель и редактор сервера Liter.net).
— …Знаешь, моя самая важная мысль про Интернет предельно проста: Интернет был всегда. Его открыли, как Америку или витамины. У меня в одном тексте есть эпизод: обнаруживаются «ничейные» сайты по домену «три точки» вместо кода страны. Это гиперпортал вымерших животных, пополняющийся миллиард лет по мере исчезновения видов. И они смотрят на нас с той стороны экрана…
Платоновский океан идей… У Пригова есть оратория с потрясающим заглавием: ТОРЖЕСТВО ВСЕГО. Случайная, но точная метафора Интернета.
— Солярис?
— Лем — грандиозный писатель. Стругацкие теплее, он масштабнее. Ты прав, «Солярис» — это прозрение. Мировой симулякр. Мы были готовы к Интернету давно.
Готовность к соприкосновению с иным… Однажды старшеклассником я видел простенькое НЛО, — вечером, в Крыму, на Арабатской Стрелке. И встал на колени перед закатом — не знал, как выразить благодарность перед жизнью…
Мы, не сговариваясь, смотрим в окно. За ним — в белёсом вечернем свете — удивительные, просто фантастические кварталы Марьина. Так в голливудских блокбастерах выглядит Лос-Анджелес ХХIII века.
— Скажи, Сид, а был ли у тебя момент, что называется, инсайта — не просто что «так было бы лучше», а что именно ты должен это делать? То, что называется призвание.
— Что касается тропиков, то мне трудно увидеть это со стороны, я никогда не был вне этой проблематики. Отец, физик-металлист, работал консультантом в Алжире. И я жил там год… Оттуда впервые — интенсивное ощущение цвета. Алые кораллы, оранжевые с красными прожилками апельсины, жёлтые нарциссы на склонах Атласа, синее Средиземное. И эти краски меня создавали. А родину перед этим помню — смешно и грустно — только в серых тонах! Единственное цветное — опавшие недозрелые каштаны… Волшебные нежно-зелёные ёжики на фоне серого, страшного днепропетровского детсада.
Одно время я думал, что геопоэтика отменяет геополитику. Теперь я вижу, что они близки по глубинным пружинам. Геополитика — это амбиции власти, волевое усилие по воздействию на экономику, а геопоэтика — амбиции творческие, формирование общественного вкуса. Просто стремление к другому виду власти, духовному. Здесь есть люди, — Рустам Рахматуллин, Вася Голованов, — которые вслед за Кеннетом Уайтом понимают геопоэтику иначе. «Осмысление ландшафта движущимся в нём человеком», я сказал бы так…
Остановить войну мифов[153]
Рефлексии из Москвы о Крыме — тема для украинского уха, как правило, неблагозвучная и вызывающая настороженность: просто так, на всякий случай. Особенно когда речь идёт не о пляжах, джазовых фестивалях и прочем entertainment, а затрагивает геополитический контекст. Этот контекст сознательно обозначен в названии Крымского геопоэтического клуба, базирующегося в Москве. С его бессменным куратором Игорем Сидом удалось пообщаться на Киевском форуме издателей, где он представлял выставку своих фоторабот. Опыт этого общения доказал, что тему можно поднять и деликатно, и артистично. Может быть, благодаря тому, что
