— Проект, который вы ведёте уже много лет — Крымский клуб, — подразумевает жанровое уточнение: «геопоэтический». Имеются ли в виду некие поэтические аргументы в геополитических играх?
— Что-то в этом роде. В нашем клубном обиходе утвердился термин «геопоэтика» — предельно размытый, понимаемый каждым автором по-своему, но всеми ощущаемый как некая современная, деликатная и благородная альтернатива брутальной геополитике. Конечно, это утопия — думать, что поэты (или шире, художники) могут существенно влиять на ход политической истории. Воздействие их, как правило, опосредовано и мало заметно. Однако для меня этот феномен уже много лет — тема исследований и размышлений. Его проявления стараюсь отслеживать, где возможно.
В предыдущую, «геополитическую» эпоху это влияние, я полагаю, было слабее, хотя прямолинейнее. Типичный случай — последние выборы председателя Верховного Совета РСФСР. Борис Ельцин в первом туре наглядно проигрывал. Но в перерыве Станислав Говорухин показал делегатам свой фильм «Так жить нельзя», и баланс голосов сдвинулся в пользу Ельцина.
В 1995 году германский Бундестаг разрешил знаменитому художнику-акционисту Кристо Явачеву зачехлить, упаковать на две недели в ткань здание Рейхстага. О двадцатилетней битве за этот проект я знал уже давно и летом 95-го ликовал, как болельщик победившей команды! Из достоверных источников я узнал, что после этого хэппенинга тогдашний президент Украины Леонид Кучма обращался к Кристо с предложением отчебучить нечто подобное в Киеве, но согласия почему-то не получил. Не исключено, что тогда-то и был упущен президентом какой-то дополнительный исторический шанс…
В России деятели литературы и искусства с тех же приблизительно времён двинулись на заработки в сферу PR и политтехнологий, некоторые сделали там суперкарьеру. Это огрубленный, «снятый» вариант, пожалуй, того же самого влияния. Но меня интересуют более нежные формы воздействия. Не манипулятивные, а стилистические. Апеллирующие к творческому сознанию, а не к коллективному бессознательному…
— В чём же смысл и назначение Крымского геопоэтического клуба?
— Само название проекта — пародия на Римский клуб, созданный Аурелио Печчеи сорок лет назад и знаменитый своими скандальными прогнозами-антиутопиями для человечества. Это были герои и героическая эпоха. Наш же модус — трикстерный, пересмешнический. Это лучше соответствует ХХІ-му столетию, с его тошнотворным переизбытком артефактов и идеологем, масок и симулякров. Подытоживая 15 лет работы, начатой тремя Боспорскими форумами в Керчи, можно сказать, что основной её смысл — трикстерство, культурная игра с подтекстами, извлечение явлений из-под масок ложного пафоса.
При этом проблематика наших дискуссий часто более чем серьёзна. Недавно на первом киевском Форуме издателей мы провели круглый стол в нашем стиле (смешение культурологического, социологического, политологического дискурсов) на тему «Что нам делать с этим Крымом?». Название провокативное: ясно, что большинство участников были лишены возможности повлиять на судьбу Крыма. Однако такое название побуждало переосмыслить всем хорошо известные проблемы. Хотя в Киеве Крымский клуб заявил себя впервые, половина выступавших — известные писатели и художники Украины — участвовали раньше в наших московских акциях.
Между прочим, одним из главных наших достижений я считаю то, что за последнее десятилетие мы помогли современной украинской литературе прозвучать в российском культурном поле. Первым событием такого рода был авторский вечер Юрия Андруховича, автора «Московиады», в ельцинской Москве. Прорывным оказался фестиваль искусств «Южный Акцент» в 1999-м. Интереснее всего заполнять те культурные ниши, которые пустуют. Теперь пора представлять «сучукрліт»[155] русскоязычному населению Украины, параллельно продолжая, конечно, работу по презентации здесь современной русской литературы.
— Что представляет собой Крымский клуб в плане персоналий?
— Это десятки авторов — как правило, уже с именем. Литераторы участвуют регулярно, а эксперты из разных областей привлекаются в зависимости от очередной темы. Но есть несколько персоналий, особо повлиявших на нашу работу. Прежде всего это, конечно, наш «культурный герой-основоположник» Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин. Его наследие представляется нам сейчас всё более актуальным ввиду попадания культурного пространства Крыма в силовое поле нового, почти апокалиптического конфликта. У Волошина были друзья по обе «стороны баррикад», он защищал одних от других и наоборот.
«А я один стою меж них в ревущем пламени и дыме и всеми силами своими молюсь за тех и за других…»
Тогда это был кровавый красно-белый раскол российского общества. Сегодня — относительно вегетарианский, но в перспективе тоже чреватый кровью раскол Украины по языковому признаку. Этот признак — отчасти метафора геополитических предпочтений… И актуальной задачей Крымского клуба мне видится — помочь обществу избежать обострения, искать культурное (во всех смыслах) решение проблем. Ключевой термин клуба по отношению к Крыму — плейграунд, «Земля Игры» — выдвинут в 90-х Василием Павловичем Аксёновым, почётным президентом Крымского клуба. Где бы ни проходили дискуссии — в Москве, в Крыму, в Киеве — для нас важно удерживать рамки игры, бескорыстной игры. И придерживаться в ней конвенциональных правил.
Стилистика Клуба формировалась под влиянием нескольких выразительных людей. Историк и аналитик Анна Бражкина, пражанка с ростовско-московской биографией, привнесла в диалоги жёсткость, социально-политическую заострённость. Скоро круглая годовщина российского дефолта — Аня инициировала тогда по горячим следам острый диспут «Рубль и литература». Одна из сильнейших её акций — круглый стол «Искусство. Революция. Контрреволюция» в московском правозащитном центре «Панорама» три года назад, по итогам оранжевых событий в Украине. Благодаря меценату Андрею Пустогарову мы оперативно вытащили для беседы «литературных агентов революции»: из Харькова — Сергея Жадана (ставшего там комендантом «оранжевого» палаточного городка) и Юрия Андруховича — из берлинской поездки. С российской стороны говорили Кормильцев, Ерофеев, Пригов, Игорь Клех, Анатолий Осмоловский, лидер молодежного «Яблока» Илья Яшин.
Другую, «квазиинфантильную» линию олицетворяет Андрей Поляков, один из крупнейших современных русских поэтов, живущий почти безвыездно в Симферополе, — живое воплощение понятия о трикстере. Он добавляет в наши игры долю мистификации и лошадиную дозу, скажем так, интеллектуального шаманизма. «Я буду, буду юродствовать!!!» Если Крым — это плейграунд, то Поляков — плеймен. Хотя, скорее геймер. В 90-х он воздвиг себе имидж поэта-алкоголика, подстрекателя к попойкам… На Боспорском форуме он инициировал морскую акцию «Бутылочная почта» — «письма литераторов в 30-й век», — чтобы не сдавать пустую тару. Интереснейший проект Полякова сегодня — отождествление себя с Русским Языком. Превращение поэта в ходячий орган «родной речи» — феномен и уникальный, и архетипический по своей природе. Можно ожидать, что Андрея вот-вот поднимут на щит борцы против украинизации Крыма, сделают заложником политики. Нюанс, правда, в том, что у Полякова есть стихи и на украинском языке, причем довольно экспериментальные.
Художник Исмет Шейх-Задэ живет между Симферополем и Бахчисараем, то есть между двумя центрами Крыма — административным и мистическим. Его работа, если кратко, —
