Я хотел было сказать твердое «нет», поскольку времени у нас в обрез. Но потом вспомнил усталое лицо Васи, павшую духом Марию, спящего прямо на полу камеры Баха. И ответил:
– Огромное спасибо. Вот это нам сейчас очень нужно.
* * *То, что Резницын гордо назвал гостиницей, оказалось обычной палаткой, к тому же старой и грязной. И в ней оказалось всего три матраса. Видимо, савеловцев гости посещают совсем нечасто. Но хотя бы не камера в подвале, и на том спасибо.
Мои друзья, которых при мне выводили на платформу, выглядели не ахти – грязные, помятые и уставшие. Даже Бах выглядел каким-то поникшим. А на Марию так вообще страшно было смотреть – девушка напоминала зомби. Она и по лестнице-то поднялась не сразу – не с первого раза поняла, чего от нее хотят. И куда делся ее запал, с которым она пошла на допрос?
Вскоре появились охранники из тех, что язвили нам, вернули нам отнятые еще в туннеле рюкзаки и дружно забубнили извинения, чем вызвали на лице Баха кривую усмешку. Василий тоже попытался состроить высокомерно-презрительную гримасу, но вышло это у него не слишком хорошо. Пришлось мне отдуваться за всех, дружелюбно улыбаясь.
Один из бывших конвоиров, уже после того, как его товарищи ушли, бросил возле палатки четвертый матрас, затем отошел шагов на двадцать и уселся прямо на пол. Похоже, парню выпала почетная должность быть нашим караульным. Что ж, и мы не дураки – спать будем по очереди…
Мы с Васей расположились у боковых стенок, друг напротив друга. Мария присела в дальнем углу, обхватив руками колени и склонив голову. Бородач завалился у самого входа и отвернулся в сторону полога. Не проронив ни слова, он порылся в своем рюкзаке и извлек оттуда банку тушенки. При виде нее и у меня заурчало в животе. Когда же я в последний раз ел? Бог мой… Еще на Строгино!
Я открыл рюкзак и поморщился, увидев, что вещи сложены как попало. Покопались в наших вещичках… Я тщательно все проверил и, убедившись, что ничего не пропало, достал оттуда немного снеди. Одну банку с тушенкой протянул Василию, другую – Марии.
– Ешьте, – командным тоном велел я. – Мы сегодня все устали дико, а впереди еще долгий путь. Нужно подкрепиться.
Мясо показалось мне дико вкусным. Вон и Бах оценил – уплетает так, что чуть ли не за ушами трещит. А Вася ел почему-то неохотно. Когда я умял свою порцию, он еще не осилил даже половины.
– Что-то не так? – осторожно поинтересовался я.
Юноша замялся, затем, словно стесняясь, поднял голову.
– Яков… – Петров говорил с трудом, слова буквально выталкивались из его горла. – Ты понимаешь, что мы сегодня натворили? Мы застрелили столько людей. Насмерть… Мы убийцы!
При последних Васиных словах фигура девушки заметно дрогнула, а меня словно огнем обожгло. А ведь парнишка прав, черт побери! Ведь это действительно так. Сегодня мы – я, Вася и, возможно, Мария, впервые убили людей. Людей, не мутантов! Этот факт вылетел у меня из головы, и только сейчас осознание пришло ко мне. Теперь на моих руках чужая кровь такого же, как я…
Так, спокойно! Лидер ты или кто? От тебя не самобичевания ждут, а ответа, четкого и понятного. И не показывай своих эмоций, ни в коем случае!
– Вася… – тихонько сказал я. – Я тебя понимаю. В самом деле. Но сейчас хандрить нельзя. И вообще, не мы все это затеяли. Либо мы их, либо они нас. Выбор совсем небольшой. Точнее, и не было. Вспомни, сатанисты даже разговаривать не стали, сразу за пушки схватились. Кстати, раньше, в том мире, законы учитывали самооборону. Если ты убил или покалечил кого-то, но этот кто-то сам на тебя напал, то убийцу могли даже оправдать…
Господи, что я несу? Ну-ка, прикрой кран. Все равно паренька мои слова не сильно успокоят. Главное, сохранять сейчас лицо. И говорить уверенно. Пусть парень подумает, что я действительно знаю, что говорю.
Петров, вроде бы, поверил. По крайней мере, он был уже не так взволнован.
– И все-таки это неправильно… – пробормотал юноша. – Интересно, скольких мы еще убьем по пути?
И тут вдруг в палатке раздался вой. Ополоумев от неожиданности, я завертел головой по сторонам и лишь через несколько секунд понял, что это плачет Мария. Плечи девушки сотрясались от рыданий, лицом она уткнулась в обхваченные руками колени, практически свернувшись в клубок. Вася сначала с ужасом уставился на Машу, а потом рванулся к ней и обхватил.
– Эй-эй? Ну, ты что, а? – залепетал Петров. – Все хорошо, слышишь? Все в…
Договорить парень не успел, потому что девушка резко распрямилась и со всего маху заехала Васе кулаком в лицо. Юноша, скорее от неожиданности, чем из-за удара, повалился на пол, едва не опрокинув палатку.
– А ну тихо! – крикнул я, бросаясь к Марии.
Маша обернулась в мою сторону. В глазах ее бушевало настоящее пламя. Или мне показалось, и это отражение от свечей?
– Отстаньте от меня! – прорычала девушка. – Вы что, не видите, идиоты?! – И снова зашлась в рыданиях.
– Это хорошо, – успокоил я совсем ничего не понимающего Петрова. – Она от шока отходит. Пусть прорыдается, это как раз то, что нужно.
– Сашки больше нет. Сашка мертв! – слова еле различались сквозь рыдания. – Это все я! Я, понимаете? Я его уби-и-ила!
Последние слова, произнесенные фальцетом, не оставили безучастным даже Баха. Бородач повернулся и уставился хмурым взглядом на девушку.
– Я ведь уже давно… давно привыкла, что он может не вернуться. Все время в свои дурацкие походы ходил… Но ведь моя! Моя идея была! Мы ошиблись… И вот теперь я ту-у-ут! А он там…
С каждым словом Машина речь становилась все бессвязнее и тише, пока стала совсем не различима.
Я взял Марию за плечи и резко встряхнул, да так, что у нее аж зубы клацнули. А затем сказал прямо в пылающее гневом лицо:
– Успокойся, слышишь! Это не ты. Ты не виновата!
Девушка на мгновения застыла, будто ошарашенная, и хватка ее рук, уже вцепившихся мне в предплечья, резко ослабла.
– Но… – пробормотала она дрожащими губами. – Ведь я его подбила на этот поход в Крылатское. Если бы не это, Саша был бы жив.
– Саша умер не на Крылатском, – напомнил я. – И не из-за тебя. Вспомни. Разложи по полочкам все, что сегодня было. Мы на Крылатском встретили не тех, кого ожидали. Дальше пошли на Молодежку, потом сюда еще долго топали. Вы бы и не пошли с нами, если б вас крылатские назад пустили. Иного выбора не
