Комендант тяжело вздохнул, видя наши недоуменные лица.
– Ну, на смежных станциях, в смысле. С вами на Менделеевской все порешают, на кольцо ни шагу не дадут ступить. Но один плюс все-таки есть – они до вас снизойдут. Потому что у вас есть, что предложить. Торгашеская натура, она такая. Их не заинтересует, кто вы, откуда… Главное, чтоб озолотили.
– Это обнадеживает, – произнес я.
– Ага. Вот только ваше предложение может Ганзу не устроить. И вообще, готовьтесь к серьезному торгу. Наверняка ваших батареек им не хватит, и они потребуют что-то еще. Поэтому, лучше поберечь сейчас патроны.
– Учтем, – ответил я, отодвигая в сторону опустевшую плошку. – Огромное спасибо вам за гостеприимство, но нам пора идти.
– Конечно-конечно, – улыбнулся Сорокин. – Я распоряжусь, чтобы вам вернули оружие. Надеюсь, мы еще когда-нибудь свидимся.
– Возможно, когда-нибудь…
Я старался искренне улыбаться, когда пожимал руку коменданту, но внутри меня шевелился червячок подозрения. Как-то странно себя ведет этот человек…
При выходе из палатки мы наткнулись на Сергея Михайловича.
– Что, уже уходите, орлы? – спросил он. – Ну, удачной дороги и счастливого возвращения вам.
Нестройным хором ответив «Спасибо», мы вышли на платформу. Перед тем, как задернулся полог, я увидел, как начальник подошел к коменданту, и тот что-то сказал ему, показав в нашу сторону. Подозрение усилилось еще больше. Поэтому, когда нам принесли наше оружие и патроны, мы, не сговариваясь, принялись все проверять и пересчитывать. Но все оказалось нормально – патроны на месте, вроде бы (еще бы вспомнить, сколько точно я вчера расстрелял…), сами пушки в порядке. Может, я просто слишком осторожен. Но лучше уж переоценить опасность…
Я ободряюще похлопал Васю и Марию по плечам. Девушка, ни слова не проронившая с самого утра, легонько улыбнулась. Это порадовало – значит, все-таки находит в себе силы не сдаваться. А сдаваться нам сейчас ну совсем ни к чему. У нас и вправду нелегкий путь впереди…
Сойдя на рельсы, мы отправились по туннелю в сторону Менделеевской.
* * *– Стоять! Оружие на шпалы!
Опять двадцать пять… Я уже начинаю ненавидеть прожекторы.
– На сей раз без фокусов, – сказал я и первым бросил автомат.
Все три моих спутника сделали так же. Спустя несколько секунд свет поутих, и стали видны человеческие силуэты, суетящиеся за какой-то преградой. Трое из них с оружием в руках неспешным шагом направились к нам. Все то же самое…
– Откуда вы? Зачем пришли? – спросил один из одетых в серую форму солдат. А я отметил про себя, что этот полненький усач с холеным лицом даже не спросил, кто мы.
– Прибыли издалека, – помедлив, ответил я. – Нам нужно кое-что приобрести. И продать.
– Не похожи вы на челноков, – хмыкнул ганзеец. – Сталкеры, что ль?
– Ну да…
– Документы!
– Нету, – вздохнул я, ощущая сильный эффект дежавю.
– Тогда шуруйте в задницу отсюда, пока целы, – спокойным тоном ответил патрульный.
– Эй-эй, подождите! – заговорил я, больше испугавшись не слов усача, а того, что Бах может снова натворить дел. – Какая разница, кто мы такие, если мы можем выгодно друг другу помочь? А вдруг вашему начальству не понравится, что Ганза без навара осталась?
Усач призадумался, посмотрел на своих товарищей, молча буравящих нас глазами, поиграл желваками на скулах и, наконец, выдал:
– Ну-у-у… Пожалуй, я могу вам помочь и пустить вас на станцию без бумажек. Но придется с нами немножко поделиться. По пять процентов товара за каждое пропущенное рыло.
У меня едва челюсть не отвисла от такой наглости. Но что же делать? Дать патрульному батареек, дабы нас пустили на Ганзу? Или продолжать гнуть свою линию, наболтав, что из-за такой пени сделка уже не будет выгодной? Но ответить я не успел, потому что с блокпоста вдруг крикнули:
– Эй, ребят, не трясите их! Я руководство вызвал, оно само разберется.
– Твою мать! – усач в сердцах сплюнул прямо на рельсы, а я еле подавил злорадную улыбку.
Блокпост Ганзы, на первый взгляд, ничем не отличался от постов на других станциях. Те же мешки с песком, те же ручные пулеметы рядом, та же печка-буржуйка. Ан нет, разница все же есть: на стене туннеля висел здоровенный металлический телефон. Интересно, у них все посты такой связью оборудованы?
Через несколько минут в туннель явилось еще несколько человек в такой же, как и у патрульных, серой форме. Прямо набор игрушечных солдатиков. Только у одного из них, крепыша лет тридцати на вид, на плечах красовались неясного цвета погоны.
– Здравия желаю! Я офицер войск Содружества Кольцевой Линии, Петр Иванович Перепелкин! – бодро представился мужчина с погонами, протягивая мне руку. Я пожал ее, с некоторым удивлением. Перепелкин тем временем внимательно оглядел нас, поцокал языком при виде Марии, затем нахмурился и задумчиво произнес: – Нет, явно не то. Но приказ есть приказ. Следуйте за мной!
Мы послушно двинулись в сторону станции, окруженные солдатами Ганзы. Я гадал над словами офицера, но потом плюнул. Слишком уж туманно он высказался, подумать можно что угодно. Пройдя еще два блокпоста, мы оказались на Менделеевской. И первое, что меня поразило, – свет. Здесь он был таким же ярким, как и в те времена, когда в метро ездили поезда. Снова пришлось зажмуриваться. Прищуренными глазами я оглядывал платформу, колонны, потолок и удивлялся чистоте. Все вылизано до блеска. Да, заботятся они тут о себе. Даже палатки, и те потрепанными не выглядят. Хотя местные явно гнушались жить в брезентовых домиках и строили себе настоящие – из досок и шифера. А пара домов так и вовсе были сложены из кирпича. И зацементированы! Вот дела…
Миновав жилые дома и длинные ряды дощатых столов-прилавков небольшого рынка, мы оказались в торце станции. Странно. Почему-то нас привели не в кабинет к начальнику, а к переходу на Новослободскую…
– Дальше только вы, – сказал офицер, взглянув на меня.
Вот как? Посмотрев на товарищей, я успокаивающе улыбнулся при виде их обеспокоенных лиц, и зашагал к переходу в сопровождении того же Перепелкина и двух солдат. Все будет нормально. Наверное…
– Ну и как там Савеловская? Жива ли? – внезапно спросил Петр.
– Да куда ж они денутся, – ответил я.
– Эх, давно не был на малой родине-то… – вздохнул Перепелкин. – Все никак не наведаюсь, хотя скучаю жутко. А как там?… Хотя, ладно, – речь офицера смолкла, когда мы ступили на Новослободскую.
Эта станция произвела на меня очень гнетущее впечатление. С одной стороны – так же ярко и чисто, как и на Менделеевской. С другой – как-то дико видеть пустоту на месте прекрасных стеклянных витражей. И почему на пилонах какие-то странные черные полосы? Мать моя… Это же трещины! Новослободская потихоньку разваливается! Народу здесь было заметно меньше, чем на соседней станции. Да и негде здесь жить – тесно очень. Зданиями служили арки между пилонами –
