Офелия пришла в полное недоумение. Почему Торн запретил ей рассказывать обо всем, связанном с Книгой, если он сам хвастается этим перед газетчиками? Какое счастье, что статейка не попалась на глаза никому из родных, иначе ее засыпали бы назойливыми вопросами…
И тут девушка вдруг увидела пышное пурпурное платье своей матери, которая вела оживленный разговор с Докладчицей Анимы. Офелия поспешно заслонилась газетой, повернув ее так, чтобы скрыть от них фотографию Торна.
– Вам следовало бы подчеркнуть этот возмутительный факт – отсутствие человека, который намерен стать моим зятем! – восклицала мать. – Через пять дней он собирается жениться на моей дочери, а сам исчез, свалив на нас все приготовления к свадьбе! Я просто не понимаю, куда мы попали!
– Успокойся, милая Софи, госпожа Беренильда объяснила нам, что это от него не зависит. У молодого человека важная работа, и я не вижу причин осуждать его за усердие.
Докладчицу нельзя было назвать пожилой дамой, но она разговаривала со всеми снисходительно, как с неразумными детьми. Вдобавок она считала своим долгом носить те же черные платья и очки в золотой оправе, что и Настоятельницы Анимы, хотя отнюдь не занимала такого высокого положения. Зато шляпа Докладчицы была единственной в своем роде – нечто вроде абажура, водруженного на круто завитые волосы и увенчанного флюгером в виде журавля, который постоянно вращался. Притом вращался не по воле ветра, а по собственному желанию, нацеливая длинный острый клюв на любой объект, достойный интереса хозяйки.
– Кстати, поговорим и об этой Беренильде! – воскликнула мать. – Она с первого дня пудрит нам мозги! Но меня не проведешь, я ей совершенно не доверяю.
– Однако нам тут оказали самый радушный прием, – возразила ей Докладчица, помахивая листком бумаги. – И это единственное, что я намерена сообщить Настоятельницам.
– Значит, только я одна и вижу все здешние козни?! – возмутилась мать Офелии, став такой же багровой, как ее платье. – Я уверена, что с моей дочерью тут плохо обращаются. А она такая слабенькая и такая скрытная! И вообще, предстоящий брак – чистейшее безумие! – сердито продолжала она, не отставая от Докладчицы, которая подошла к окошку телеграфиста. – С тех пор как я увидела этого неотесанного господина Торна, я изо всех сил сдерживалась и не протестовала. Но, может быть, теперь Настоятельницы могли бы пересмотреть свое решение, провести расследование или…
– Милая Софи, – прервала ее Докладчица умильным тоном, – уж не собираешься ли ты диктовать нашим дорогим Матерям, что им следует делать?
Выглянув из-за газеты, Офелия увидела, как грубоватый профиль матери из багрового мгновенно стал бледным.
– О, нет… конечно, нет, – пролепетала та испуганно, как девочка, пойманная на шалости, – я… я не хотела показаться назойливой, просто…
– Никто, даже наши уважаемые Матери-Настоятельницы, не должен сомневаться в необходимости этого брака. Хочу тебе напомнить, крошка моя, что свадебный контракт был одобрен лично госпожой Артемидой и господином Фаруком. Они, и только они могли бы аннулировать свое соглашение в случае, если бы наши голубки́ дали повод к разрыву, что повлекло бы за собой тяжкие дипломатические последствия… Господин телеграфист! – протрубила она, протянув в окошко свой листочек. – Пожалуйста, передайте это сообщение на Аниму. Оно адресовано Настоятельницам нашего ковчега. На-сто-я-тель-ни-цам! – повторила она во весь голос, поскольку телеграфист плохо понимал ее из-за акцента.
Мать Офелии в гневном разочаровании покинула холл. Офелии удалось скрыться от ее бдительного взгляда, но не от флюгера-журавля, который развернулся, нацелил клюв на газету и начал долбить им в шляпу Докладчицы, чтобы привлечь ее внимание к девушке.
– Ага, вот ты где, моя дорогая малютка! Ты не могла бы отложить свою газету? Мне нужно с тобой поговорить.
Поняв, что у нее нет выбора, Офелия оставила газету на диване и подошла к окошку телеграфиста.
– Вот уж совсем неподходящий костюм, – неодобрительно проворчала Докладчица, брезгливо оглядев купальник девушки. – Ты, значит, слышала мой разговор с твоей матерью?
– Так получилось… случайно.
За окошком телеграфист стучал ключом с чисто профессиональным бесстрастием.
– О, да, я тоже случайно вижу и слышу много чего интересного, – отозвалась Докладчица с многозначительной усмешкой. – Ты, верно, поняла, что мне не хотелось подливать масла в огонь, беседуя с твоей мамочкой, но я и сама несколько озадачена отсутствием твоего жениха. Ты можешь мне объяснить, почему он так упорно скрывается от нас?
Лицо Докладчицы, под густой массой завитых волос, подстриженных, как живая изгородь, выразило готовность к сочувствию, а выпученные глаза загорелись жадным интересом: ей не терпелось разузнать самые заветные тайны девушки. Но Офелия меньше всего на свете была расположена поверять их этой кумушке.
– Сожалею, госпожа Докладчица, мне это неизвестно.
Офелия не знала, куда деваться: металлический журавль, торчавший на нелепой шляпе собеседницы, не развернулся в другую сторону, а продолжал хищно целиться в нее своим клювом.
– Ах, моя дорогая малютка! – сказала Докладчица с огорченным вздохом. – Ну как я могу представлять Настоятельницам подробные отчеты, если ты мне не помогаешь? У тебя было достаточно много времени, чтобы как следует познакомиться со своим женихом. Мы с Настоятельницами не хотели мешать тебе, заранее донимая расспросами. А ведь могли бы!..
Растирая озябшие руки, Офелия мельком глянула на часы, висевшие над окошком. Когда же Беренильда вернется с прогулки? Ей вдруг ужасно захотелось вынуть из перчатки анонимное письмо и взмахнуть им, как Докладчица размахивала своей телеграммой. Настоятельницы решили не донимать ее расспросами? Вот пускай теперь и расхлебывают кашу!
– Я внимательно изучила твое досье перед тем, как пуститься в это далекое путешествие, – продолжала Докладчица с едва заметной усмешкой. – И узнала, что ты отвергла двух претендентов на твою руку, кузенов, с любым из которых могла бы спокойно жить-поживать на Аниме, будь ты сговорчивей.
– Прошлое не вернешь, – отрезала Офелия.
Усмешка Докладчицы стала заметнее.
– А почему бы и нет? Может быть, господин Торн не виноват в том, что сегодня мы его здесь не видим? Ты уверена, что сделала все возможное, чтобы ему понравиться? Так вот, моя дорогая крошка, Настоятельницы поручили мне кое-что передать тебе от их имени: если ты расстроишь этот брак, как расстроила два предыдущих, то будешь улаживать эту проблему один на один с Фаруком. Не жди никакой помощи с нашей стороны и даже не надейся вернуться на Аниму, если ты всех нас опозоришь. Ясно?
Докладчица произнесла все это мягким, вкрадчивым голосом, в котором звучало легкое сожаление, словно ей и впрямь было неприятно прибегать к таким мерам.
Офелия не знала, чтό ее терзает сильнее – возмущение или уныние. «Даю Вам время до 1 августа, чтобы принять все необходимые меры», – написал автор анонимки. Значит, у нее осталось всего три
