Я тут на работе, даже когда сплю.
Временами это просто невыносимо. Бывает, во сне мечты сбываются – посылаешь кого-то – и в полном ужасе вскакиваешь среди ночи.
– Все нормально, – процедил я. – Великий вождь придет говорить с полковником. Сегодня. Я не уточнял, наверное, после обеда. Тунгусу не надо, чтобы мы боялись друг друга. Он хочет того же, о чем вы просили, – взаимопонимания.
– Очень хорошо, советник. – Мальцев достал планшет. – Я ведь говорил, что в ваших силах все исправить? Ну вот, сами видите… Очень рад. Я в вас не сомневался. Были некоторые… скептики. Но я сказал им: наш советник не подведет! Запись разговора дайте, пожалуйста. Не сочтите за неуважение, просто для контроля.
«Майор, да ты охренел», – чуть не вырвалось у меня.
Но я на работе, черт побери.
– Нет записи.
– Ну-у, советник… Зачем так? Мы к вам по-человечески, а вы…
– Послушайте, майор, я же о вас позаботился. Вы не имели права меня посылать в город. Значит, я не был в городе. И ничего не докажешь. Точка. А выезд машины – ну мало ли, кто туда катался.
Мальцев глядел недоверчиво. Кажется, я вдребезги испортил отношения еще с одним влиятельным лицом в отряде.
Плохо, конечно, но…
Это больше не имеет значения. Уже пятую вахту мы изображаем тут какую-то деятельность и даже шепотом боимся друг другу сказать, что миссия на «Зэ-два» была провалена в первые же полгода. Да, не по нашей вине. Мы-то молодцы ребята. Но пора бы и честь знать. В отношениях между двумя мирами русские не решают ни-че-го.
Мы ничего не контролируем, ничего не можем и довели положение до такого очевидного идиотизма, что распутывать наши проблемы взялся по своему разумению Тунгус. У великого вождя есть некий таинственный стратегический план, и он по нему работает. России в плане отведена роль скорее инструмента, нежели партнера. Мы опять-таки не виноваты. Но это слабое утешение.
Чего бы Тунгус себе ни навоображал, он по умолчанию мудрее, хитрее и эффективнее русских. И когда-нибудь добьется своего. И нам бы сидеть тихо да поддакивать великому вождю, нарушать дальше культурное эмбарго, водить дружбу с горожанами и помогать им по мелочи. Желательно только не выпендриваться, надувая щеки и делая вид, будто заняты большими проектами. А то от лицемерия портится кожа на роже, знаете ли… Но тут наконец случилось то, чего мы так давно ждали, – нас подставили.
Выдыхайте. Скушайте таблеточку.
Миссия провалена, джентльмены, миссия провалена, нас поимели.
Все это пролетело в моей голове за один миг, и я перестал волноваться из-за ссоры с начальником штаба.
Калугин вон со всеми на базе дружил, к чему был мной активно поощряем, – и с ума сошел. Прости, Костя. Я не нарочно.
А меня никто не любит – и пускай это будет залогом несокрушимого душевного здоровья.
– Ну, я свою работу сделал. А вы давайте, завязывайте с тревожными мероприятиями, а то спутник ООН зафиксирует снижение активности, и нехорошие дяди на Земле задумаются, отчего мы притихли.
Ответ майора я не расслышал, потому что проявил невоспитанность: взял да уехал.
Вот такой я дипломат.
Глава 5
Великий вождь пришел на базу в тот же день – и впервые не заглянул внутрь, остановился за воротами. Полковник забежал в столовую и реквизировал пачку зубочисток. Сначала высокие договаривающиеся стороны бродили туда-сюда у ворот, а потом ушли к реке и уселись на моем любимом обрыве, свесив ноги вниз. Майор Трубецкой лично влез на крышу штаба, залег за башенкой с антеннами и прицелился в сторону реки микрофоном угрожающих размеров. Меня это позабавило. Я-то сам решаю, когда нужна запись, а когда лучше не надо. А у военных любой контакт с аборигенами должен быть зафиксирован. Газин обязан сам «писать» разговор, но никто, значит, не надеется, что он поделится информацией.
Через час полковник вернулся очень задумчивый и отменил угрожаемое положение.
Потом вызвал меня в штаб и сказал, что за советником Русаковым на постоянной основе закреплена машина. А то чего он как неродной, советник-то. Наш советник – не то что всякие ихние. Умеет такой-разэтакий себя поставить. Наплел чего-то папуасам, они теперь без него прямо жить не могут. Ну пускай катается. А мы поглядим на его поведение… А сейчас, товарищи, переходим в состояние перманентной биологической угрозы и готовимся ко всему плохому. Личному составу каждое утро после завтрака – санитарный тренаж. После обеда – теоретические занятия. Ночью – внезапная тревога. Через неделю – зачет. Кто не сдаст, три километра бегом вокруг базы – и снова на занятия. Приступаем.
* * *Началась свистопляска под названием «карантинные мероприятия». Тщательно, но без фанатизма – мы ведь еще не до конца понимали, с чем столкнулись. Ну, ветряная оспа. Бывает и хуже.
Не вирусный альцгеймер, и на том спасибо.
– Какой я предусмотрительный, – сказал Шалыгин, поглаживая голову, стриженную под ноль. – Оборвал бы все волосы из-за этого чокнутого профессора.
– А ты локти кусай, – предложил доктор Мага.
В медицинской карте чокнутого профессора стояли все необходимые допуски, но не было отметки об иммунитете к ветряной оспе. Частичную вакцинацию от «детских болезней» Сорочкин прошел студентом, когда начал мотаться на практику по задворкам мира. Ветрянку ему не прививали: взрослые получают вакцину от нее, только если зафиксирован опасный контакт.
Шалыгин локти не кусал, зато ругался последними словами. Нашего лингвиста угораздило родиться в семье «антипрививочников» – эта опасная мода приходит и уходит каждые полвека. Ничего, кроме неприятностей, она людям не приносит. Как сказал доктор Мага, по ней можно отслеживать, в какой стране и когда именно ослабевает психиатрический контроль за населением.
В общем-то, для самого человека – ничего страшного. Если ты не был привит в детстве и потом не переболел, так и гуляй. Люди без иммунитета к «детским болезням» спокойно летают в космос.
Но в экспедицию на «Зэ-два» медицинский отбор был очень строг, а для «первой высадки» так просто зверский, и отдельный акцент делался на том, чтобы мы не привезли с собой болячку. Доктора Климова задержали с отправкой всего лишь из-за подозрения, что он когда-то попал в группу шестилетних, которым при комплексной ревакцинации от кори, паротита и краснухи ввели некачественный препарат.
Почему Сорочкин прошел медкомиссию без сучка без задоринки, пытались выяснить по своим каналам все: и врачи, и Газин, и Трубецкой, и я, разумеется. Получили один и тот же ответ: а что такого? Карантин же. Безопасно же. А почему вы спрашиваете?
Видимо, кому-то очень надо было засунуть Сорочкина в «первую высадку». Профессор и сам рвался на «Зэ-два» всеми силами. Это ведь он провел дистанционно первичную дешифровку языка аборигенов и, конечно, не хотел оказаться на месте вторым. В принципе, отправить Сорочкина с нами было естественно и
