— Что погибнет? — Я как раз собиралась сбежать от щебечущих пташек и поднялась, так что на лавку плюхнулась знатно.
— Живое существо, — улыбнулся он. — К слову, скоро откроется какой-то секрет, и в твоем доме случится скандал.
Учитывая, что единственным моим секретом была служба в «Драконах Элроя», и совершенно не хотелось, чтобы родители узнали об обмане, настроение, мягко говоря, испортилось. Я пыталась себя убедить, что маг просто рисовался перед хорошенькой феей, но он не соврал!
На следующее утро на столе шефа обнаружился на редкость быстро испортившийся труп кактуса. Колючий уродец все еще топорщился в горшке, но гордый красный цветок опал, а колючки высохли. Видимо, кактусы не следовало поливать клюквенными морсами, заправленными витаминными алхимическими настойками для силы и бодрости духа во время приворота.
— Сглазил маг! — прошептала я, с ужасом припомнив, что меня щедро одарили двумя, а не одним предсказанием. — Точно сглазил!
Не придумав ничего получше, я решила замести следы преступления. Элроевский кактус выбросила в корзину для мусора у себя под столом, а пока мадам Паприка не появилась в конторе, на всех парусах припустила в соседнюю цветочную лавку. Кактусов с цветочками, правда, не нашлось, выбирала по похожести горшка.
Едва успела пристроить нового жителя кабинета на стол и спрятаться в своей комнатушке, как услышала, что в приемной простучали каблуки грозной секретарши. Через некоторое время из-за едва приоткрытой двери в кабинете Элроя зазвучало тихое пение.
— Госпожа Паприкавикус, доброе утро! — возникла я из закутка, как бес из табакерки.
Она держала в руках крошечную умильную леечку и с благоговейной миной поливала кактус.
— Святые угодники! — схватилась мадам за сердце. — Вы сегодня рано.
— Работы много, — отговорилась я. — Смотрю, вы ухаживаете за… живым существом?
— А кто же его еще польет? — вздохнула каменная леди, в которой ни при каких обстоятельствах было невозможно заподозрить теплые чувства к кактусу. — Бедняжечка, даже цветочек отпал. Знаете, я ведь подарила этот кактус господину ди Элрою на день рождения два года назад. Он его искренне любит…
Еще бы! Он же не самоубийца. Учитывая, кто в нашей приемной сильнейший хищник, он бы изобразил нежную любовь даже к хищной росянке, если бы плотоядный цветок был подарен старой ведьмой.
— Вот как? — с деревянной улыбкой пробормотала я и, раскланявшись, спряталась у себя.
Не дай святые угодники мадам узнает, что подарок был зверски замучен клюквенным морсом, точно сживет меня со свету. Я вытащила из мусорной корзины уничтоженный кактус, завернула в газетку и спрятала в ридикюль.
В трактире завсегдатаи любят повторять: «Между первой и второй перерывчик небольшой». Не знаю, применима ли присказка к моей жизни, но исполнение второго предсказания не заставило себя ждать. Когда я вернулась домой, то с удивлением обнаружила матушку с сестрами в кухне. Они сидели вокруг стола, застеленного скатертью, как бывало во время семейных советов, и с насупленным видом таращились на конверт, лежавший в центре.
— Сядь, — величественным жестом указала Летиция на стул, и у меня нехорошо сжалось сердце.
— Что случилось? — покосилась я на сестер, но те демонстративно отвернулись.
Мы много лет жили вместе, и подобное взаимопонимание они демонстрировали только в редких случаях. Как правило, когда матушка в очередной раз намеревалась развестись с отцом и хотела претендовать на принадлежащий мне по праву наследования особнячок. Догадываясь, что причина семейного бойкота крылась в таинственном послании, я потянулась за конвертом. Внутри лежало письмо от организаторов бала «Великолепная Золушка», где они настоятельно просили подтвердить участие.
— Почему ты не сказала, что выиграла приглашение на маскарад? — обвинительным тоном принялась высказывать Летиция. — Стесняешься своей семьи? О сестрах не подумала? Где им еще искать достойных мужчин, если не на балу?
В нашем доме слово «достойный» означало «состоятельный». Другие качества были второстепенны и значения не имели. Летиция искренне верила, что кнутом и пряником в мужчине можно воспитать абсолютно всё, кроме умения зарабатывать деньги. Отца она считала отбраковкой, впрочем, в некоторых вопросах тоже поддающейся дрессировке.
Я посмотрела на мрачных, словно грозовые тучи, сестер.
— Приглашение на две персоны. Я не хотела, чтобы вы ссорились.
— Но нас как раз двое! — с обидой фыркнула Арона.
— Ты забыла посчитать меня, — вкрадчивым голосом вымолвила я, давая понять, что не собираюсь исполнять роль Золушки, вместо танцев вынужденной чистить котлы.
Троица задумчиво переглянулась. Некоторое время в кухне царила напряженная тишина.
— Можно в приглашении исправить две персоны на три? — с надеждой уточнила Арона.
— Нет, — категорично отказалась я.
— Скинемся на «камень-ножницы-бумага»? — предложила Эзра младшей сестре.
— На бал пойду я! — резким голосом заявила та. — Меня уже три раза прокатывали со свадьбой, так что я заслужила богатого жениха.
— Язык надо уметь держать за зубами, — буркнула старшая сестра. — Кто тебя заставлял в последний раз ссориться со свекровью и обзывать свекра пьяницей?
— Но он и есть пьяница, — протянула святая наивность. — Скажи, мам?
— Я скажу… — протянула она менторским тоном. — На бал вместе с Тессой иду я.
— Мама, зачем тебе на бал? Тебе не нужны женихи, ты уже замужем! — воззвали сестры в два голоса.
— Вот! Поэтому я ничего не говорила о приглашении, — назидательно вставила я. — Вы сейчас перессоритесь, потом помиритесь, а меня сделаете виноватой в семейной драме.
Они скидывались на «камень-ножницы-бумага», вытаскивали из шляпы бумажки. Из той самой, в которой Франки неустанно высиживал драконье яйцо. Ради розыгрыша обоих жителей фетрового гнезда переселили ко мне на колени, но сестры все равно не сумели прийти к общему мнению. В конце концов я не выдержала, вернула будущего дракона с Франки обратно в шляпу и объявила, что все, кто не выигрывал приглашение в книжном магазине, в пятничный вечер останутся дома. Меня назначили врагом семьи Амэт, и Эзра моментально вернулась в спальню к сестре. Хоть какой-то плюс от скандала.
Я надеялась хорошенько выспаться впервые за несколько дней, но в середине ночи вдруг открылась дверь, и в комнату, словно на молебне, вплыла процессия из трех наряженных
