Дождавшись, пока нетерпеливые насытятся сырой картошкой, остальные тоже подошли к столу и почистили себе немного. Озимову хватило одной картофелины, и ту он жевал долго-долго, чувствуя скрип крахмала на зубах. Потом выплюнул все изо рта, отдал кому-то недоеденную картофелину и выпил сразу две кружки холодной воды. Жажда была ненадолго утолена, и голод на время отступил. И этого, думал он, довольно, чтобы продержаться до вечера, а там… вдруг проголодается так, что с удовольствием станет есть грязную сырую картошку?
Потом Руслан сошел с дороги к мальчикам, справляющим нужду, и, поливая снег, принялся вглядываться в унылый пейзаж. Строй тополей, отгораживающих дорогу от поля, давно сбросил листья и давал возможность смотреть вдаль, а там… ни одной деревеньки вокруг, ни одного домика. Сумей кто-нибудь из них сбежать, куда бы подался? Разумней всего – держаться дороги, и тогда, конечно же, придешь в какую-нибудь деревню, но будут ли там люди? И не окажется ли, случаем, там каких-нибудь ужасных зверей, которые поджидают добычу? Руслан сомневался, что встретит хоть кого-нибудь. И что найдет пищу самостоятельно. Поэтому, если убежит, то смерть от холода и голода гарантирована! И это не считая всяких тварей, которые слопают и не подавятся.
В это время рядом раздался гневный окрик Антона Кручина:
– Это что такое ты делаешь?
Озимов оглянулся. Рядом с Русланом стоял один из близнецов Прохоровых и писал мочой на снегу: «Мы едем…» Дописать, куда, мальчик так и не успел, его схватил за шкирку Антон и жестко встряхнул.
Тут же подошел один из контролирующих, Свирид, кажется, и перехватил мальчика. Руслан бросил на Кручина взгляд, в котором ненависть смешалась с презрением.
– Не тронь его! – закричал второй близнец, он подскочил к Свириду и со всей мочи начал колотить его, но удары не приносили никакого вреда мужчине, только раззадоривали. Вокруг собрались уже все, и мальчики, и девочки, тихо наблюдая, как вершится «правосудие». Андрей вырывался из рук мужчины, а Вадим пытался отбить своего брата. Еще мальчик с двумя девочками слезно умоляли дяденьку отпустить их брата. И вскоре на шум явился святой отец. Он растолкал малолеток и пробился к Свириду.
– Что тут у нас, Яковлев?
– Вот, Василий Степанович, – тот свободной рукой указал на снег, где «расписался» Андрей. – Гаденыши след оставляют.
Над толпой детей нависла тишина, все без исключения следили за ситуацией, затаив дыхание. А Черноморов вдруг широко улыбнулся и присел перед Андюшкой.
– Ну, и кто у нас тут такой умненький, а? – садистским тоном чуть ли не пропел святой отец. Руслан поежился от скрытой угрозы в его голосе. Ему почему-то стало жаль пацана, который «спалился», пытаясь оставить сообщение на снегу собственной мочой. – Прохоров, что ли? Ай-я-яй-я-яй! – погрозил рыжий мальчику указательным пальцем. – И кому же ты пытался оставить сообщение? А? – Но Андрей молчал, как воды в рот набрав. Тогда рыжий довольно произнес. – Итак, детишки! А у нас первый провинившийся тут появился! Не, ну какой молодчик! Решил кого-то предупредить! – Черноморов ткнул мальчишку кулаком в грудь и прошипел: – А ну стирай!
Андрюшке ничего не оставалось, как подойти к надписи и ботинком разворошить снег, стирая собственное указание неведомо кому. А потом святой отец громко объявил:
– Ну что ж, умник Прохоров! С меня наказание! Останешься здесь поджидать свою подмогу, к кому бы ты там ни взывал.
Дети зароптали, пораженные жестокостью наказания, кто-то из Прохоровых заплакал, кажется, самая маленькая девочка, а Андрей стоял, опустив голову, и молчал. Он понимал всю серьезность наказания. И тут Руслана дернуло заступиться!
– Стойте! Он не виноват! – крикнул мальчик, переключая внимание рыжего на себя. – Это я…
– Что – ты? – нахмурился Черноморов. – Это ты писал, что ли?
– Нет, – на мгновение Озимов замолчал, а потом собрал в кулак волю и произнес:
– Это я подговорил его! Наказывайте меня!
– Ты? – рыжий удивленно выгнул брови дугой, а потом в глазах его мелькнул злобный огонек. – Хм. Что ж, умник, я не верю ни единому твоему слову, но то, что именно ты решил взять вину на себя, несколько возвышает тебя в моих глазах. Хорошо. Свирид, свяжи его. Ты поедешь до «Приюта забытых душ» связанным и… голодным. Пусть это для тебя будет уроком: в этом мире ты отвечаешь только за себя, а за остальных должна решать судьба.
И Руслан молча дал Свириду связать себя. Когда дети погрузились в фургон, мальчика закинули следом прямо на холодный пол, и автомобиль тронулся в путь. Андрей с Вадимом Прохоровы потом отыскали его в темноте, прошептали благодарное «Спасибо» и отнесли на его койку, укутав, кто чем мог. И вновь темнота и дорога, и мерное пошатывание фургона, и грохот двигателя бульдозера. Теперь детей ждал только «Приют забытых душ». Неизвестный и страшный, далекий, но уже такой близкий и пугающий Приют.
Глава 10. Нежданное путешествие
К обеду Коля Ростов с Варей Выдренковой преодолели двадцать, или около того, километров. Мимо плавно проплыли деревни: Красное село, справа Федосьино, слева – Ополье, Сорогужено, Федоровское. Синие таблички с белым текстом были сильно повреждены, и надпись порой угадывалась с огромным трудом. Сами деревеньки интереса не представляли, в основном, находились вдали от дороги и не подавали признаков жизни вообще. Ни дымка, ни следов, по которым можно бы понять, живет ли здесь кто. Глушь, она и в Африке глушь, как говаривал когда-то дед Семен, сгинувший в прошлом году при сборе картофеля за северной стеной Юрьева-Польского. Тогда серые падальщики не на шутку разъярились и не боялись даже стрельцов, вышедших, как обычно, охранять сборщиков от опасностей. Даже Тень[7], поселившаяся в лесу по соседству, почему-то не пугала их. Дед до последнего защищал сборщиков и ценой своей жизни не дал серым падальщикам никого сожрать. Прямо как в дикой Африке. И на ум тут же пришли слова из какого-то давно рассказанного детского стишка: «В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…[8]» Вся жизнь теперь – как в Африке. Только, кроме акул, горилл и крокодилов, свои твари развелись, одна чудней другой, но тоже дюже охочие до человечины.
Зато
