– Ну? – Выдренкова вопросительно уставилась на него. – Есть чего?
– Нет, – замотал головой Ростов, заставив себя оторвать взгляд от великолепия, представшего глазам. – Ты прекрасна во всех смыслах. И нет ни единой мутации. Ничего.
– Ты уверен? – с сомнением переспросила Варя, она быстро надела и застегнула штаны и взялась за остальную одежду. – Почему же тогда Черноморов нас отверг?
– Я… – нерешительно начал Коля. – Я… думаю…
– Ну, давай, говори.
– Наша мутация не видна глазам, – наконец-то Ростов собрал мысли в кучу и разложил их по полочкам. – Помнишь, как мы мысленно, что ли, увиделись с тобой… Ну, там… Еще в камере…
– Ну, ты пытался залезть ко мне в голову. И это нехорошо! – заметила Варя, укоризненно посмотрев на подростка и застегивая куртку.
– Да знаю! Знаю! Но ничего не могу с собой поделать, – Коля виновато пожал плечами. – А потом Черноморов сказал: «Эти одаренные дети-мутантики! Вот только такой одаренный на свете должен быть кто-то один. То есть, я!» Помнишь?
– Ну… что-то было такое… – пожала плечами девушка. – Только я тогда не в себе была. У меня ж братика забрали.
– Так вот, думаю, наша мутация невидима для глаз.
– То есть? – не понимая, спросила Варя. – Как это?
– Ну… я думаю, это из-за наших мысленных упражнений. Рыжий тоже такой, и, поняв, что мы можем управлять мыслями и влезать в головы других, он так и сказал, чтобы мы не стали ему соперниками. Понимаешь?
– Не очень, – тут же ответила девушка, толком не соображая, о чем хочет сказать Коля. – То есть, из-за того, что мы можем видеть, не видя глазами, он и назвал нас мутантами? Но это же бред!
– Не совсем. Он же сам так может! Помнишь, как он отбирал? Я тогда почувствовал реальную боль в голове, а ты? И что-то темное мелькнуло, нет, даже нависло надо мной.
– И я то же почувствовала, – кивнула Выдренкова.
– Вот, именно тогда он и определил, что мы можем это… Даже не знаю, как сказать. Видеть, ощущать чувства других людей. Их мысли. И, может, даже управлять ими. И это он посчитал мутацией. Поэтому нет на наших телах ничего.
– Здорово, – почему-то сказала Варя, потом пожала плечами и буркнула: – Ладно, раздевайся. Я тебя быстренько осмотрю, а то мало ли…
– В смысле, мало ли? – Коля нахмурился. Его почему-то бросило в пот от мысли, что придется раздеваться перед девушкой. – Я же сказал, что наша мутация невидима для глаз. И ты ничего не найдешь.
– А я сказала – раздевайся! – теперь девушка нахмурила брови. – А то он меня, видите ли, осмотрел, а сам, как маленькая девочка, мнется! Давай-давай! Нечего мне тут возражать!
Паренек густо покраснел, но пересилил свою стеснительность, тяжко вздохнул и не слушающимися руками начал расстегивать пуговицы на грязном, давно потерявшем свой цвет пуховике. Надо, так надо…
Смеркалось, поэтому следовало срочно найти убежище на ночь, чтобы поесть и поспать, не боясь быть кем-нибудь съеденным. Темнота в середине осени настигает внезапно, а фонарика у подростков не было. Коле до сих пор было стыдно за то, что пришлось обнажиться перед Варей, поэтому они шли молча, лишь мысли юноши кружили вокруг красивого голого тела девушки, никак не хотелось прогонять столь яркий, притягательный образ. После привала они отмахали уже достаточно, пересекли границу Владимирской и Ярославской областей, обозначенную табличкой: «Ярославская область. Переславский муниципальный округ». Впереди виднелось какое-то поселение. По центру села возвышались две церкви. Одна – белая с одной часовней и одним куполом, другая – из красного кирпича с пятью куполами, слишком дряхлая на вид. Перед поселением на столбе висела табличка: «Елизарово».
Следы транспортного средства, увезшего детей, все так же вели прямо, а сильный, промозглый, но теплый ветер лишь растворял последние крохи снега на асфальте и окружающих деревьях. Мир менялся столь быстро, что подростки поражались. Из бело-серого пейзаж вокруг становился серо-черным. А церкви, маячившие впереди, давали надежду хоть на какой-то кров. Сейчас Коля с Варей дойдут до них и устроятся на долгую ночевку. Поедят и отдохнут, выспятся, наконец, а то прошлая ужасная ночь не прошла для подростков без следа. Она, казалось, высосала все силы, а потом Ростов с Выдренковой пустились следом за рыжим, забравшим детей, и у них почти не было времени отдыхать, не считая короткого привала, во время которого они рассматривали друг друга. Парень с девушкой уже валились с ног. Побыстрее бы что-нибудь пожевать и растянуться хоть на земле, давая отдых измученным и ноющим мышцам.
– Подожди здесь, – сказал Коля, когда они подошли к одной из церквей. – Я гляну, как внутри…
– Нет уж! Вместе пойдем! Я не хочу торчать посреди дороги в темноте.
Коля махнул рукой, и они вместе обошли сначала одну церковь, потом другую. Окна были заколочены, а двери закрыты, причем изнутри – нигде снаружи не было видно замков. Что-то тут не так. Может, здесь кто-то живет? Ростов заглянул в узкую щель меж дверью и косяком, и где-то далеко внутри разглядел довольно тусклый свет.
– Тут кто-то есть, – прошептал подросток.
– Пойдем отсюда, а? – с надеждой и страхом попросила Варя. – Лучше где-нибудь в другом месте поспим.
– А где – в другом? – спросил Коля. – Уже темно, как будем по развалинам домов лазить? А? Еще наткнемся на что-нибудь. А еще хуже, на кого-нибудь.
– Что же делать? – девушка схватилась за рукав Коли и крепко-крепко сжала. Все-таки страх – чувство весьма неприятное, и хотя Ростов чувствовал себя не лучше, но он был мужчиной, и в этой ситуации просто обязан был вести себя, как мужчина. А значит, отбросить страх и хоть что-нибудь предпринять, ведь Варя сейчас надеялась на него, ждала от него защиты и настоящих мужских поступков.
И Коля постучал. Первый раз тихо и неуверенно, а затем набрался смелости и заколотил по высокой двери со всей силы. Внутри что-то загремело, а потом все надолго затихло. Подростки стояли уже в полной темноте и боялись дышать, словно своим дыханием могли спугнуть живущего здесь. На всякий случай Ростов снял с предохранителя АКСУ – мало ли что? Затем паренек не выдержал и заколотил по двери ботинком. Старая деревянная дверь дребезжала так, будто каждая доска отбивала собственный ритм.
– Кто там? – наконец спросил испуганный мужской голос. – У меня все дома! Идите своей дорогой! Не мешайте мне одиночествовать.
– Извините, – закричал тут же Ростов первое, что пришло на ум. – Вы детей не видели?
– Каких
