небрежная корявая цифра:
4.
– Теперь понимаешь? – продолжал орать Миша, тыча ножом в сторону стены. – Вот об этом я говорю! Об этой дерьмовой цифре и об этом дерьмовом мясе! Посмотри, – он ткнул нож едва ли не Маринке в лицо, – лезвие в крови по самую рукоять! Этим ножом резали мясо! То самое мясо, мать его, которое валяется сейчас во всех углах! Маринка медленно повернула голову и посмотрела на его перекошенное яростью лицо.
– Он хочет свести меня с ума, – тихо сказала она. Настолько тихо, что не расслышала даже сама себя. Зато Миша расслышал очень хорошо.
– Он? Кто это он? Опять всемогущий Боря? Перестань морочить мне голову! Никакого Бори не существует!
– Прекрати на меня кричать, – вдруг четко и очень спокойно произнесла Маринка, глядя в пол.
– Что? – Миша даже задохнулся от возмущения. – Это ты мне говоришь?
– Тебе, – ответила ровно она. – Не смей повышать на меня голос.
– Вот это да! – праведному возмущению Миши не было предела. – Вот это я понимаю! Нормально! Я возвращаюсь домой и что же вижу? Моя квартира залита кровью от пола до потолка, в пепельнице догорает чей-то окурок, но вместо «извини» мне говорят «не ори»! Не произнося ни слова, Маринка повернулась и пошла в спальню. Достав чистое белье, она переоделась, натянула джинсы и джемпер, вытащила из-под кровати объемистый баул и начала собираться. Абсолютно молча Маринка извлекала из недр шкафа свои вещи и запихивала в сумку.
– Ты куда это? – Миша появился на пороге спальни. Маринка, не обращая внимания на его присутствие, продолжала набивать сумку вещами. – Я с тобой разговариваю. – Никакой реакции. – Ты никуда не уйдешь, пока я не получу ответов на все вопросы. Маринка застегнула «молнию» на сумке, не без труда взвалила баул на плечо и пошла к двери. Скомандовала на ходу, негромко, но решительно:
– С дороги. Миша криво ухмыльнулся:
– Поставь сумку и сядь. Сначала ты мне скажешь, кто здесь был, чьи сигареты лежат на столике в гостиной и куда подевался твой телохранитель? Маринка продолжала идти к двери с таким видом, будто Миша был сделан из воздуха и она могла запросто пройти сквозь него. С прежней недоброй ухмылкой на губах он подождал, пока Маринка окажется на расстоянии вытянутой руки, и ленивым движением, почти не размахиваясь, закатил ей звонкую пощечину. Маринку отшвырнуло к стене. Баул сполз с ее плеча. На уголке губы выступила алая капелька крови. Кончиками пальцев она растерла кровь по подбородку.
– Так понятнее? – спросил Миша. – Попробуешь еще раз демонстрировать характер – прибью, как муху. Ты с кем, думаешь, дело имеешь, тварь психованная? Маринка подняла баул. Двигалась она со спокойствием и обстоятельностью хорошо отлаженного механизма. На лице ее не осталось и следа от недавнего страха. Придерживая сумку одной рукой, Маринка вновь шагнула к двери. В этом движении вдруг мелькнуло нечто такое, что по спине у Миши поползли неприятные мурашки. Однако он ничем не выказал своего страха. Наоборот, ухмыльнулся еще шире и, поигрывая ножом, сказал негромко:
– Не нарывайся. Если не хочешь, чтобы я еще раз тебя ударил, поставь сумку на пол и отойди к кровати. Или, может быть, тебе нравится, когда делают больно? Маринка подошла ближе и, почти не сбавляя шага, точно и очень сильно ударила его кулаком свободной руки в пах. Миша с шумом выдохнул. Глаза его полезли из орбит, колени подогнулись. Нож вывалился из разжавшихся пальцев. Миша опустился на корточки, зажимая промежность обеими руками. Маринка остановилась и футбольно ударила его ногой в лицо. Миша охнул. Из носа у него, заливая губы и подбородок, хлынула кровь. Он упал, грохнувшись затылком о буковый наборный паркет. Маринка наклонилась, подобрала нож и сунула его в сумку. Опустилась на одно колено, схватила хлюпающего разбитым носом Мишу за волосы, приподняла, прошептала очень спокойно и очень страшно:
– Запомни хорошенько, ублюдок. Никто – слышишь, никто! – не имеет права прикасаться ко мне, если я этого не хочу. Ты понял? – Ошалевший от боли Миша только послушно тряхнул головой. – Вот так. – Маринка разжала пальцы, и он снова стукнулся затылком. – Попробуешь подойти ко мне еще раз – шею сверну. – Она поднялась и пошла через гостиную в коридор. На пороге Маринка остановилась, повернулась и поинтересовалась спокойно: – Кстати, дорогой, где ты сегодня ночевал?
– Я… В гостях, – промычал Миша невнятно.
– Теперь принято выгонять гостей в пять утра? Не дожидаясь ответа, Маринка вышла в коридор, сняла с вешалки пальто, надела сапоги. Отперев хваленые сейфовые замки, она вышла на лестничную площадку, прикрыла за собой дверь и нажала кнопку вызова лифта.
– Никаких следов крови ни в салоне, ни в багажнике не обнаружено, – негромко докладывал эксперт. – На сиденьях присутствуют микрочастицы одежды, но это вам вряд ли поможет. Мы, конечно, могли бы провести лабораторное исследование частиц и сделать сравнительный анализ. Допускаю даже, что частицы эти с вещей одной из жертв, но, – эксперт вздохнул, – вам не удастся построить обвинение, опираясь только на косвенные улики. Опять же, исследование и анализ займут не меньше двух суток. Волин уже понял, что проиграл. Задержанного придется выпускать. Нет даже формального повода для дальнейшего содержания телохранителя под стражей. Ни малейшей зацепки.
– Я понял, – сказал он. – Спасибо за помощь.
– Не за что, – ответил эксперт. – Как быть с анализом частиц? Вы выпишете постановление о назначении экспертизы или…
– Конечно, – кивнул Волин. Он понимал: даже если удастся доказать, что жертвы садились в машину, что дальше? Телохранитель тут же заявит, что «левачит» в свободное от охранной деятельности время. Подвозит и женщин, а как же? Ему не все равно? Лишь бы платили. Может, и этих девушек подвозил. Что тогда вменить ему в вину? Нарушение налогового кодекса и закона об индивидуально-трудовой деятельности? То-то он повеселится. На косвенных доказательствах дела не «сошьешь». Опять же, кто и когда назначал экспертизу? На каком основании? Где постановление? Телохранитель был прав. Любой мало-мальски грамотный адвокат тут же докажет, что в ходе расследования были допущены грубейшие нарушения уголовно-процессуальных норм, положения о назначении судебных экспертиз и – до кучи, чего уж там – злоупотребление служебным положением. При соответственной поддержке сверху подсудимого освободят из-под стражи через пять минут после начала судебного заседания. Нет, на этом его не поймаешь. Тут нужны доказательства покрепче микрочастиц. И все же соответствующее постановление Волин выписал. Если им удастся получить веские доказательства причастности телохранителя к убийствам трех девушек, «четверку» все равно будут досматривать. Тогда заключение экспертов может послужить неплохим подспорьем. Эксперты забрались в свой «РАФ» и уехали, а Волин направился в дежурную часть. Телохранитель уже сидел на деревянной лавочке, закинув ногу на ногу, с крайне независимым видом. Покачивал мыском туфли и болтал с дежурным за конторкой. При появлении Волина он радушно улыбнулся и громогласно объявил:
– О, вот и товарищ следователь пожаловали. Доброе утро. Как спалось? Ах, да. Вы же всю ночь глаз не сомкнули. Все корпели над обвинительным заключением. Надеюсь, оно удалось? Волин остановился за низкой оградкой.
– Не совсем, к сожалению. Приношу вам официальные извинения за необоснованное задержание. Вы свободны. Жалобу можете направить в райпрокуратуру, на имя главного прокурора. Всего доброго.
– Райпрокуратура, – повторил телохранитель, поднимаясь и застегивая куртку. – Почти как просто рай. Небожители. – Он поплотнее замотал шею шарфом. – Вообще-то, я уже думал никакой жалобы не направлять, но раз вы сами настаиваете… – Телохранитель посмотрел на дежурного, затем перевел взгляд
