на Волина. – Это ведь вы ведете дело о маньяке? Не так ли?
– Откуда вам это известно? – быстро спросил тот.
– Мне много чего известно, – хмыкнул телохранитель. – Давайте выйдем на улицу, перекурим. Волин пожал плечами. Что он потеряет, поговорив с этим парнем? Ровным счетом ничего. Зато найти может очень и очень многое. Все зависит от того, как пойдет разговор.
– Пойдемте. Они вышли на улицу, остановились рядом с «четверкой». Телохранитель через стекло осмотрел салон, усмехнулся.
– Что вы искали у меня в машине?
– С чего вы взяли, будто мы что-то искали?
– Бросьте, Волин. Я же бывший мент. Неужели вы всерьез думали, что ваши люди сумеют перетрясти мой рыдван и я этого не замечу? Что вы искали? Следы крови? Нож? Лоскутья одежды? Женские волосы? Волин смотрел на телохранителя и молчал. То, что этот парень знал, с кем имеет дело, и ничем не выдал этого на протяжении ночи, явилось для него, Волина, полной неожиданностью. Откуда он знал фамилию, понятно. От тех же сыскарей с Петровки. О машине либо догадался, либо у него действительно имелся в загашнике ловкий фокус. Волоски между сиденьями и прочая ерунда. Это значения не имело. Но вот то, что он пошел на разговор…
– Вы думаете, что этих девушек убил я? – продолжал телохранитель.
– Ну зачем же так сразу?
– Думаете, думаете. Не тратьте понапрасну время. Я их не убивал.
– У вас есть алиби?
– На какой день? На вчерашний – нет.
– Вечер понедельника.
– На какой час?
– С десяти до двенадцати вечера.
– Понедельник, с десяти до двенадцати вечера… – Телохранитель прищурился. – Где же я был-то? Ах, да. В понедельник я весь вечер просидел в гостях у одного из бывших коллег.
– Он может это подтвердить?
– Надеюсь. Мы не слишком много выпили. Телохранитель продиктовал телефон и фамилию приятеля. Волин записал в ежедневник.
– Что искали ваши друзья в квартире погибшей алкоголички Веры и ее сожителя? – поинтересовался он.
– А, – он безнадежно махнул рукой. – Ничего не искали. Хотели задать ей пару вопросов. Но опоздали.
– Относительно чего? Телохранитель задумчиво пожевал губами.
– Мне кажется, справедливости ради, вопросы должны быть обоюдными. И вообще, вы передо мной в долгу.
– Это еще почему?
– Ничего себе! Ни за что ни про что продержали всю ночь в клетке, в компании каких-то дегенератов, и еще спрашиваете?
– Но существует такое понятие, как тайна следствия. Я не могу отвечать на ваши вопросы.
– Да? Ну как знаете. В таком случае, и я не могу отвечать на ваши. – Телохранитель обошел машину, забрался за руль, опустил стекло. – Вас подвезти? Волин покачал головой:
– Я на служебной.
– Тогда всего хорошего.
– И вам всего доброго. «Четверка», презрительно фыркнув бензиновым выхлопом, покатилась по узенькой улочке. Волин несколько секунд смотрел ей вслед. Странная складывалась ситуация. В принципе он был заинтересован в сотрудничестве. Телохранитель что-то знал. Обмен информацией мог оказаться полезен, но Волин сначала должен был проверить алиби этого человека. Почему-то же телефонная незнакомка назвала именно телохранителя Борей. Какие-то причины должны быть. Подобными обвинениями просто так не бросаются. Волин посмотрел на часы. Начало девятого. Он прошел к микроавтобусу, забрался на переднее сиденье. Шофер сопел сладко, привалившись головой к стеклу. Волин намеренно сильно хлопнул дверцей. Шофер мгновенно выпрямился, залупал глазами.
– Поехали, – сказал Волин и вздохнул.
«Четверка» свернула с проспекта во двор. Телохранитель поспешно выбрался из салона и побежал к нужному подъезду. Хорошо еще, что жильцы не успели обзавестись домофоном. Никого он еще не спасал, но хлопот… Он вбежал в подъезд, помчался вверх по лестнице. Несколькими секундами позже телохранитель уже стоял перед дверью и давил на звонок.
– Кто? – донесся из динамика гундосый голос Миши. Телохранитель поднял голову, давая возможность миниатюрной телекамере запечатлеть свое лицо.
– А, это ты… – Щелкнули замки. Миша, прижимая к переносице мокрый платок, шагнул в сторону, пропуская телохранителя в квартиру. – Заходи.
– Где она? – спросил тот.
– Кто?
– Марина.
– Хрен ее знает. Посмотри, что эта полоумная дура сделала с моим лицом. Миша повернулся к свету, убрал от лица мокрый платок. Переносица его превратилась в плоскую лепешку, глаза заплыли. Вокруг них наливались благородной чернотой внушительные синяки.
– Солидно, – оценил «моральный и материальный ущерб» телохранитель. – Чем это она тебя? Кастетом, что ли?
– Ногой врезала, стерва, – буркнул Миша, снова пряча разбитое лицо под платком.
– За что?
– Да так, поскандалили малость.
– По причине?
– Ты в кухню загляни. Телохранитель прошел в кухню, остановился на пороге, присвистнул.
– Это серьезно. И куда она пошла?
– Черт ее знает. – Миша поморщился от боли. – Я даже ничего сделать не успел. Собрала вещи, хлопнула дверью, и все. Сказала, если я еще раз к ней подойду, она меня убьет.
– Ты ее ударил? – Телохранитель посмотрел на Мишу в упор.
– Что?
– Я спросил, ты ее ударил?
– Слушай, не лезь не в свое дело. Я твой начальник и не обязан перед тобой отчитываться. К тому же это наши проблемы.
– Ты ударил ее? Миша смутился и, старательно скрывая свое смущение, принялся промокать платком все еще слегка кровоточащий нос.
– Ну, переборщил немного. Но ты меня-то тоже пойми, я возвращаюсь от знакомого, вхожу в квартиру, в пепельнице дымится сигарета. «Прима», представляешь? В кухне все кровищей забрызгано, и Маринка с тесаком посреди комнаты. Нож весь в крови, у нее глаза квадратные, несет что-то… Я думал, она меня хочет порезать. Струхнул маленько, вот и сорвался. Дал пощечину. Тоже мне цаца, уже и по щеке шлепнуть нельзя. Телохранитель поджал губы, произнес медленно, с расстановкой:
– А ты помнишь, как в позапрошлом году пошел слушок, что кто-то тебя «заказал»? Помнишь?
– Ну и что? – проворчал Миша. – Это же совсем другое дело.
– Ты прав, это совсем другое дело, – прошипел вдруг охранник, меняясь в лице. – Ты помнишь, как звонил мне среди ночи, умолял привезти побольше людей и рыдал, когда я сказал тебе, что троих парней вполне достаточно? Помнишь, как ты собрал вокруг себя роту здоровенных «быков» с пушками и все равно боялся из дома даже нос высунуть? Помнишь? – С каждым сказанным словом голос телохранителя набирал силу, становился все громче и злее. – А помнишь, как ты орал, если кто-то обращался к тебе с вопросом?
