В чистом фонтане – чистая вода.
На стенах висели серебристые гобелены, изображения на них выцвели с годами. Между двумя высокими колоннами валялись опрокинутые набок высокие стулья с прямыми спинками, словно кто-то повалил их в гневе. По полу были разбросаны подушки.
Кьеран бесшумно вышел из-за фонтана. Он упрямо вскинул подбородок; волосы его были черны как никогда. Казалось, они вбирали в себя даже свет факелов, что исчезал без единого отблеска на прядях.
– Как ты открыл двери? – спросила Кристина, оглядываясь на тяжелые железные засовы. Когда она повернулась обратно, Кьеран поднял руки с раскрытыми ладонями: они были покрыты темно-красными отметинами, как будто он схватился за раскаленные кочерги и крепко их держал.
Железо обжигает.
– Что, нравится? – спросил Кьеран. Он тяжело дышал. – Вот он я, в вашей нефилимской железной темнице.
– Конечно, мне это не нравится, – нахмурилась она. Тихий внутренний голосок продолжал спрашивать Кристину, зачем она вообще сюда пришла. Из головы у нее не шел Кьеран, одинокий, преданный и потерянный. Может, дело было в связи между ними – той, о которой он говорил тогда у нее в спальне. Но она ощущала его присутствие и его несчастье как постоянный шепоток на задворках разума, пока не отправилась его искать.
– Кто ты для Марка? – спросил он.
– Кьеран, – сказала она, – давай сядем и поговорим.
Но он продолжал смотреть на нее – тревожно и напряженно, как дикий лесной зверь, готовый броситься прочь при первом ее движении.
Кристина медленно уселась на разбросанные по полу подушки. Поджала ноги и разгладила юбку.
– Прошу, – сказала она, указывая на подушку напротив, словно приглашала Кьерана на чай. Он сел на подушку, как устраивающийся поудобней кот – шерсть дыбом от напряжения.
– Вот мой ответ, – сказала она, – я не знаю. Я не знаю, кто я для Марка или кто Марк для меня.
– Как это возможно? – спросил Кьеран. – Мы ведь знаем, что чувствуем. – Он посмотрел на свои руки – руки фэйри, с длинными пальцами, покрытые множеством шрамов и мелких порезов. – В Охоте, – продолжил он, – все было по-настоящему. Мы любили друг друга. Мы спали рядом, наше дыхание смешивалось, мы никогда не расставались. Это всегда было по-настоящему и никогда – притворно. – Он с вызовом посмотрел на Кристину.
– А я никогда так и не думала. Я всегда знала, что это было по-настоящему, – сказала она. – Я видела, как Марк на тебя смотрит. – Она скрестила руки, чтобы они не тряслись. – Знаешь Диего?
– Смазливый тупица, – сказал Кьеран.
– Он не тупица. Хотя это ничего не меняет, – поспешно добавила Кристина. – Я любила его, когда была младше, а он любил меня. Было время, когда мы всегда были вместе, как вы с Марком. А потом он меня предал.
– Марк рассказывал. В стране фэйри его бы казнили за такое неуважение к леди твоего ранга.
Кристина так и не знала, каким именно Кьеран считал ее ранг.
– Ну, и я решила, что то, что было между нами, не было по-настоящему. Так было больнее, чем думать, что он просто меня разлюбил. Хотя я тоже уже не любила его так, как раньше. Мы выросли из того, что было между нами. Но так часто бывает. Намного больнее верить, что твоя любовь с самого начала была ложью.
– А во что еще мне верить? – возмутился Кьеран. – Если Марк готов лгать мне ради Конклава, который он презирает…
– Он сделал это не ради Конклава, – сказала Кристина. – Ты Блэкторнов вообще слушал? Это ради его семьи. Его сестра в изгнании, потому что она наполовину фэйри. Все это ради того, чтобы ее вернуть.
Лицо Кьерана было непроницаемо. Кристина знала, что семья мало что значила для него, и трудно было его в этом винить. Но Блэкторны со всей их безумной, честной и всеобъемлющей любовью друг к другу… Видел ли он это?
– Выходит, ты больше не веришь, что ваша с этим Розалесом любовь была ложью? – спросил он.
– Это была не ложь, – сказала она. – У Диего свои причины для того, что он сейчас делает. И когда я оглядываюсь назад, мне приятно вспоминать былое счастье. Кьеран, плохое не может быть важнее хорошего.
– Марк рассказал, – произнес он, – что когда вы входили в страну фэйри, стороживший врата пука каждому из вас пообещал, что там вы найдете то, чего желаете. А чего желала ты?
– Пука сказал мне, что я получу шанс покончить с Холодным миром, – сказала Кристина. – Поэтому я и согласилась, когда было решено сотрудничать с Королевой.
Кьеран, качая головой, поглядел на нее. На мгновение ей показалось, что он считает ее глупой, и сердце у нее сжалось. Он протянул руку и коснулся ее лица. Его пальцы были легкими, как перышко. Ей казалось, что ее погладили бутоном цветка.
– Когда я поклялся тебе в верности при Дворе Королевы, – произнес он, – я сделал это назло Марку, чтобы задеть его. Но теперь я думаю, что поступил мудрее, чем мог вообразить.
– Кьеран, ты знаешь, что я никогда не заставлю тебя хранить верность этой клятве.
– Да. Вот поэтому я и говорю, что ты совсем не такая, как я думал, – сказал он. – Я жил в маленьком мирке Дикой Охоты и Дворов фэйри, а ты позволяешь мне почувствовать, что мир гораздо больше и полон возможностей. – Он уронил руку. – Я не знал никого с таким щедрым сердцем.
Лицо Кристины словно горело огнем.
– Марк тоже такой, – сказала она. – Когда Гвин приехал и рассказал нам, что в стране фэйри тебе грозит опасность, Марк тут же отправился туда, чтобы вытащить тебя любой ценой.
– Рассказать мне об этом было с твоей стороны очень благородно, – произнес он. – Ты всегда была добра.
– Почему ты так говоришь?
– Ты в любой момент могла отнять у меня Марка, но ты этого не сделала.
– Нет, – сказала Кристина. – Как ты сам сказал Адаону, ты не хотел бы любви Марка, если бы та не была добровольной. И я бы тоже. Я не стала бы на него давить или влиять. Если ты думаешь, что стала бы, и что это сработало бы, то ты совсем меня не знаешь. И Марка тоже. Во всяком случае, не такого, какой он на самом деле.
Кьеран приоткрыл рот. Но не сказал ни слова, потому что двери Убежища открылись и вошел Марк.
Он был весь в черном и выглядел очень усталым. В глаза Кристине бросилось красное кольцо, опоясывавшее его запястье; она невольно коснулась своего, заживающей кожи на ране от заклятья.
– Я шел по твоим следам, – сказал
