– Что? – Женя сел рядом с Василисой. – Вы вкололи ей наркотик?
– Исключительно как обезболивающее средство. – Афин пожал плечами. – Ничего критичного, поспит несколько часов да вернется в мир грешный. Не переживай.
– Она сутки назад себе морфин вколола… – сказал сам себе Женя и нахмурился, прикинув по времени, что тот уже прекратил свое действие.
– Не страшно, – ответил доктор, снимая халат и надевая ватник. – Я пулю вытащил, рану зашил и приложил артефакт, способствующий быстрой регенерации.
– Какой? – спросил машинально Женя.
– А тебе это что-то даст? – Лицо врача вытянулось в изумлении. – Ты ж не местный. Тебе что легендарный «Дзюро», что дешевая безделушка – все равно не отличишь.
– Ничего, – подтвердил Женя.
После его слов повисло молчание. Для пилота оно было неловким, местного доктора оно совсем не смутило. Он сосредоточенно перешнуровал свои ботинки, тяжело крякнул, поднявшись, застегнул куртку и потянулся, хрустнув суставами.
– Я пошел на ужин, если хочешь, идем со мной, авось дадут пожрать и тебе с барского стола.
– Не голоден, – сказал как отрезал Женя.
Несколько секунд Афин смотрел на пилота насмешливым взглядом, ухмыльнулся и, натянув по самые брови вязаную шапку, покинул помещение.
– Вздумаешь что-нибудь украсть или учудить, – словно опомнившись, Афин раскрыл дверь и наполовину высунулся в проеме, – я тебе руки оторву и к заднице пришью. Усек?
Без лишних слов пилот кивнул.
– Вот и славно, вот и хорошо. Не забудь к Флаю заглянуть, пернатый!
Такое захочешь – не забудешь.
Быть в должниках Женя не любил, да и едва ли кому это чувство может приносить удовольствие. По долгам он привык платить сразу, не отходя от кассы. Как только Афин скрылся в очередной раз, Женя выждал около минуты, после чего заключил Василису в нежные объятия.
– Ты же в порядке? – на ухо спросил пилот, будто их могли подслушивать.
– Конечно, – так же тихо ответила Василиса, поддавшись объятиям и уткнувшись носом пилоту в плечо. – Что дальше делать будем? Снова бежать?
Неожиданно для себя пилот ощутил, как Василиса в его руках ослабла. Она была мягкая и податливая, как теплый пластилин: лепи что хочешь. Хочешь – грубую и не знающую ласки Титову, хочешь – не знающую усталости и страха Василису Владимировку.
Женя хотел видеть в Васе человека, нуждающегося в защите. Женщину, нуждающуюся в мужском плече и заботе.
В абсолютной тишине она всхлипнула и вцепилась в Женину ладонь.
Женские слезы для молодого человека никогда не проходили бесследно, они что-то задевали внутри и меняли его. Василису ему было искренне жаль. Они пережили многое. Ладно он, пилот военного самолета, видевший боль, страх и смерть. А эта девчонка? Что она знала о страданиях? Что она могла знать о смерти, если до последнего верила, что смерть – это то, что случиться с ней не может? Хотя что он знает о Василисе, не дрогнувшей перед двойным убийством? Ведь это должно, обязано было поменять ее. Каждая минута пребывания в Зоне их меняла.
Совсем не к месту Женя вспомнил прямую и строгую Василису, шедшую к трапу. Смотря на нее тогда, сложно было представить хладнокровного бойца. Но она боролась и до сих пор, раненая и почти в безвыходной ситуации, готова бороться и идти по головам.
– Тихо, Вась, прорвемся, – попытался утешить девушку пилот. – Отсюда нам не сбежать. Я все проверил, путей отхода нет, везде часовые. Но я расплачусь по долгам и заберу тебя из этого болота.
– Мы, – тихо сказала Василиса. – Вместе расплатимся по долгам и свяжемся с Большой землей.
Открыв было рот, чтобы возразить, Фролов прикусил язык. Знал – спорить бесполезно, если Титова что-то решила, поступит по своему, поэтому выдавил из себя уставшую улыбку и медленно кивнул, смирившись с ее решением. Смирился, потому что знал – сам бы поступил точно так же. И на уговоры бы не поддался.
– Хорошо, но ты для начала отдохни, а я выясню, что нам предстоит впереди.
– Они из куртки вытащили коммуникатор. Если сможешь его на базе найти, забери себе. На данный момент это наш единственный шанс связаться с Большой землей.
– Сделаю все возможное, – пообещал Женя, поднимаясь с кушетки. – Поспи, я утром за тобой зайду.
Подогнув под себя ноги и сжавшись в комок, Титова легла, Женя укрыл ее пледом. Хотя он отлично знал, что Василису здесь до утра никто пальцем не тронет, оставлять ее одну категорически не хотелось.
– Посиди немного со мной, – попросила девушка, вновь вцепившись в ладонь пилота.
Словно по приказу, ослушаться которого он не имел права, молодой человек сел обратно. Пока все на ужине, можно побыть лишние минуты рядом.
– Расскажи что-нибудь о себе. – Пилот поправил сползший с плеч девушки плед.
Закусив губу, девушка замолчала. Что она могла рассказать о себе? Ведь знала, не интересны пилоту истории о том, как девочка Вася выросла в Василису Владимировну. Не интересны ему все истории о карьерной лестнице и кругах ада, которые пришлось пережить, прежде чем конкуренты вздрагивали, только услышав фамилию Титовой. Потому что он все это знал наверняка. Василиса словно видела во Фролове свое отражение. Казалось ей, что дом его всегда пуст, покрыты пылью любимые книги, редко загорается свет в окне и редко бывают гости. Она это чувствовала, так же как Фролов это чувствовал в самой девушке.
Уголок губ грустно пополз вниз, а тоску в глазах было не скрыть под линзами дорогих очков.
– Я… – начала Василиса и закашлялась, словно подавившись следующими словами. – Тяжело как это, оказывается, – грустно ухмыльнулась Василиса.
– Давай помогу тебе. – Женя машинально гладил Василису по тонкой кисти. – Расскажи о своих интересах, о своих друзьях, о чем ты мечтаешь?
И правда стало проще.
– С подросткового возраста я любила две вещи – технику и цифры. Цифры не умеют лгать, ими можно доказать почти все. Ложь кроется в людях, а числа – это самый прочный материал, из которого можно строить небоскребы. Это логика и точность. Точные науки стали для меня одним из главных смыслов жизни. А потом это стало делом моей жизни, когда я ушла в сферу информационных технологий. Там я, кстати, и познакомилась с моими будущими друзьями. Мы вместе двигались и плыли по этому цифровому потоку, а потом выстроили свою империю.
– Ты нашла в этом счастье? – Пилот невольно перешел на шепот.
В ответ Василиса долго молчала, словно искала ответ глубоко в себе, а после этого думала, стоит ли честно отвечать.
– Не знаю, – растерялась девушка. – Я всегда мечтала приносить людям пользу. Но совершенно забыла о себе. Ты знаешь, – она поежилась на твердой кушетке и сняла очки, положив их на рядом стоящую тумбу, – как-то концентрация счастья после восемнадцати лет стихийно уменьшилась. Возможно, потому что я уже сама себе не могла ответить на простой вопрос – что такое счастье. Раньше было все предельно просто.
