– У тебя уже есть мысли: кто его так? – спросил тесть.
– Есть, конечно, – глядя на труп, ответил Николай. – Скорее всего, его убил посредник. Если заказчик высокая фигура, то сам светиться в грязном деле не будет. Найдётся целая вереница посредников, и, как всегда в таких случаях, после неудачного покушения тщательно заметают следы, то есть – убирают исполнителей, а потом и посредников, чтобы понадёжнее обрубить концы.
– И ты можешь предположить, кто заказчик?
– Is fecit cui prodest, – пожав плечами, ответил Николай на латыни. – Или, как говорили древние, «Тот сделал, кому это выгодно!» Нужно будет идти по цепочке, а пока могу сказать только то, что убийца солдата – это довольно крепкого телосложения мужик, рыжеволосый, носящий обувь где-то сорок четвёртого или сорок пятого размера с хитрой подковкой на каблуке, и, по всей вероятности, он может быть священнослужителем. Убийца, вероятно, хотел сымитировать самоубийство раскаявшегося виновника неудачного покушения на царя, но что-то у них пошло не так. Не исключаю, что погибший в последний момент передумал добровольно уходить из жизни. Стал сопротивляться – и вот такой вот финал.
– Уже не так и мало, – удовлетворённо хмыкнул Андрей Яковлевич. – Только вот зачем были медведи? Гораздо проще и надёжнее отравить или зарезать.
– Заказчик, думаю, рассчитывал, что гибель царя из-за медведей спишут на случайность, а тогда и розыска не будет и можно будет рассчитывать на то, что возвращение сводной сестры Петра Алексеевича на престол произойдёт естественным путём. Отравление или убийство более рискованные способы, и тут сразу пахнет преступлением, а звери – они и есть звери. Случайная и печальная гибель царя от разъярённого медведя. Церковная верхушка и придворные состроили бы скорбное выражение лица да тут же благословили бы на трон новую-старую владычицу Софью, а для себя получили бы «теплые» местечки. Так что мотив у заговорщиков, скорее всего, политический, а именно: неприязнь к реформам царя и желание вернуть жизнь в стране на круги своя. Личный мотив в этом покушении считаю весьма маловероятным.
– Неужто священник может убить человека? – поразилась Марфа.
– Разве священники не люди? – спросил у неё отец. – А человеку, как известно, ничего человеческое не чуждо!
– А как с этим делом были связаны те двое, которых ты привёл во дворец? – продолжал любопытствовать тесть.
– А никак! Они случайно под горячую руку царя попались. Они видели меня в кабаке, а потом следом увязались. Пограбить меня маленько решили, бедолаги.
– Тебе их жалко? – спросила Марфа.
– Почему-то да, жалко! Не от хорошей жизни они это делают и поплатились за это слишком сурово – и не по суду.
– Размечтался! В этом времени да о честном суде заговорил! Его-то и в нашем времени не всегда сыщешь, а тут… – развёл руками Андрей Яковлевич. – Когда он ещё будет – этот справедливый суд? Кто бы мог ответить на этот вопрос?
– Ладно рассуждать о несбыточном, помощнички, давайте за работу! Али об покойника испачкаться боитесь, а оттого и зубы мне усердно дружно заговариваете! – пошутил Николай.
– Мы с Андреем Яковлевичем больше твоего покойников за свою жизнь повидали да перетаскали тоже их не мало! Так что лучше сам от нас не отставай! – воинственно ответил тесть и первым пошёл к реке.
Спустя пару часов сани со скорбным грузом въезжали во двор дворца Лефорта. Подъехали к парадной лестнице. Николай не знал, что дальше делать с трупом, и пошёл к царю. Тот веселился. Вместе с Анной задорно отплясывал какой-то новый европейский танец. Выряженные в различные непотребные наряды, члены Всепьянейшего Собора на пару с «монахинями» пытались в танце повторить за государем хитрые «па». У них это не совсем ловко получалось, тем более, что за то время, пока Николай отсутствовал, они и не думали протрезветь, а даже наоборот – пили не расслабляясь. Царь, напротив, был бодр, весел, и его весьма забавляла неуклюжесть своих подданных. Увидев Николая в сопровождении его друзей, Пётр Алексеевич резко остановился.
– Привёз изменника? – резким тоном спросил он.
– Привёз, государь! – ответил опер.
– Веди, показывай! Хочу его самолично видеть!
Николай направился во двор к саням. Царь бросил посреди зала недовольно сморщившуюся Анну и последовал за сыскарём.
– Вот он! – произнёс Николай и сдёрнул с трупа грубое покрывало.
Царь с интересом стал изучать останки солдата. Члены Всепьянейшего Собора высыпали на лестницу и теперь сверху наблюдали за происходящим. Пётр Алексеевич потрогал почерневшую рану на виске закоченевшего трупа.
– От этой раны он умер? – полюбопытствовал царь.
– Нет, государь, его закололи, – ответил опер и перевернул убитого. – Вот от этого ранения солдат скончался.
– Зачем его убили? – спросил Пётр Алексеевич.
– Чтобы не нашли истинных зачинщиков, мой государь.
– Тогда найди мне их всех и особо – ихнего главаря, а этого… – царь брезгливо указал на убитого солдата, – четвертовать! Его голову насадить на кол и выставить на всеобщее обозрение подле стены Кремля, дабы замышляющие против меня подлость знали, что моя месть настигнет каждого из них, как бы хорошо они ни прятались. Я уничтожу всех, кто мне будет мешать в обустройстве государства нашего. Ибо каждая помеха лишь отдаляет день величия и приближает погибель его! По-другому с этими людьми никак нельзя! Дай им волю – они всё загубят, до чего только смогут дотянуться! Ты всё понял, Николай?
– Я найду тебе главаря зачинщиков! – ответил сыскарь и в знак уважения склонил голову перед государем.
– Хорошо, а теперь все едем в Москву! Хватит балагурить! Попили, порезвились и достаточно! Нас всех впереди ждут неотложные дела! Делу время, а потехе – час!
Обратно уже вся честная компания ехала на санях, но они были теперь запряжены, как и положено, лошадьми. На этот раз царь ехал в окружении своей ближайшей свиты, а Николай – со своими друзьями и Марфой отдельно от них. Друзья ехали последними в царском поезде, и, когда проезжали мимо церкви, Николай решил остановиться, чтобы поставить за упокой замученных пытками воров поминальные свечи. Сыскарь считал, что с ними всё-таки несправедливо поступили и часть вины, в том что вовремя не смог прояснить ситуацию царю, лежит на нём.
Место было знакомое. Ещё вчера на льду реки, которая хорошо видна со ступеней церкви, бились на кулачках мужики. Сейчас на реке народу не было. Праздники закончились. Только изредка мимо церкви проезжали сани да проходили люди. Они приостанавливались, трижды осеняли себя крестным знаменем и двигались дальше. Николай первым поднялся по ступеням церкви и открыл дверь, пропуская вперёд себя Марфу и друзей. Затем снял шапку перекрестился на висящую над входом икону вошёл в храм. У Николая за время пребывания в прошлом уже выработалась привычка креститься. Хотя он был и не очень-то верующим человеком, скорее,
