Мамаша Снэгсби злобно уставилась на меня, оттопырив губу с родинкой:
— Вот, значит, какой дочерью ты решила стать? Дерзкой и непослушной?
— Разве что самую малость, дорогая.
Мамаша повернулась ко мне спиной и раздражённо вздохнула. Мне стало совершенно ясно, что эти дурацкие поэтические чтения почему-то очень важны для Снэгсби. Поэтому мой долг как любимой дочери состоял в том, чтобы извлечь из этого максимум пользы для себя.
— Эти визиты к умирающим подтачивают моё здоровье, — вздохнула я. — Девочке моего возраста, как мне стало известно, очень вредно читать стихи у смертного ложа. Это плохо сказывается на моём душевном состоянии. Мне сказала об этом одна библиотекарша, так что можете не сомневаться.
Мамаша Снэгсби повернулась ко мне и с царственным видом вскинула голову. Волосы у неё были чёрные, но одна прядь совершенно седая, что придавало ей дивное обаяние скунса.
— В самом деле? — спросила она.
— Да, дорогая, боюсь, это правда. Я только сейчас поняла, что могу ведь и просто отказаться навещать очередного страдальца. Или могу устроить страшный переполох. Опозорю вас, чего доброго, перед клиентами. Если только…
Губы старой вредины искривились в усмешке:
— Только что?
— Ну, это ведь не мне решать, верно? Хотя, конечно, вы могли бы дать мне сегодня отдохнуть и восстановить силы…
— Отдохнуть, говоришь?
— Именно так. А ещё вы могли бы позволить мне приглашать в дом гостей. Я не прошу ничего особенного, просто хотелось бы иногда поболтать с подружками моего возраста. Я почти не сомневаюсь, что эти небольшие послабления помогли бы мне воспрянуть духом и вернуться к работе.
Мамаша Снэгсби молчала. Её морщинистое лицо было словно высечено из камня.
— Роучи, — каркнула она наконец.
— Роучи? — не поняла я.
— Мы несколько раз организовывали похороны для их родственников, — сухо пояснила мамаша Снэгсби. — Это почтенное семейство, они никогда не задерживают плату. Возможно, я смогу пригласить миссис Роуч и двух её дочерей на чашку чая.
Желание завопить от восторга было почти нестерпимым. Но я сдержалась. Мысли о Ребекке укрепили мою волю. Поэтому я просто кивнула:
— Это было бы чудесно.
— В таком случае ты со своей стороны тоже должна постараться, — сказала мамаша Снэгсби. — Сегодня можешь отдохнуть, но впредь ты будешь участвовать в наших визитах и не жаловаться. И не станешь больше отлынивать от уборки. Пока мы с Эзрой навещаем миссис Квилп, можешь поправить здоровье, вычистив зал для прощаний сверху донизу.
— Но ведь в моем состоянии, наверное, куда полезнее было бы полежать в постели и поесть пышек, правда? — с надеждой сказала я. — Или вы могли бы нарисовать мой портрет, ведь рисовали же вы Гретель…
Мамаша Снэгсби выхватила из рук миссис Диккенс швабру и сунула её мне.
— Уборка! — рявкнула она.
— Куда это ты собралась, деточка?
— По важному делу, — отвечала я уже на пороге. — Ужасно важному.
Домработница смотрела на меня, не скрывая тревоги:
— Но ты обещала своей маме привести в порядок зал.
— Не бойтесь, миссис Диккенс. Они проторчат у одра бедной миссис Квилп всё утро, так что, когда я вернусь, у меня будет ещё уйма времени на уборку. — Я кивком показала на портрет на стене: — Интересно, а Гретель много делала по дому? До того как уехала в Париж, конечно.
Словно туча набежала на солнце. Домработница потемнела лицом, вскочила и принялась полировать дверную ручку.
— Мисс Гретель всегда была чем-то занята, то одно, то другое… — пробормотала она. И махнула рукой в сторону улицы, откуда доносился шум голосов и скрип колёс. — Тебе лучше поспешить, деточка.
Я шагнула за порог, и тут в небе прогремел первый гром.
— Надо бы нам с вами объявить забастовку, миссис Диккенс. Пусть мамаша Снэгсби попробует готовить и стирать сама. Уверена, ей понравится.
— Ты не поверишь, но когда-то твоя матушка была завзятой поварихой. По крайней мере, мне так кажется.
— Мамаша Снэгсби готовила еду?! Быть такого не может!
Миссис Диккенс кивнула:
— У неё есть книга семейных рецептов. Она бережёт её как зеницу ока, повсюду носит с собой, никогда не расстаётся.
— Но почему?
— Наверное, эти рецепты для неё много значат.
— А на что похожи её семейные блюда? Интересно, они вкусные?
— А вот это-то и загадка, — призналась миссис Диккенс. — Сколько я здесь работаю, ни разу не видела, чтобы миссис Снэгсби готовила что-то по рецепту из этой книги.
Я ничего не понимала. Как нечестно со стороны миссис Диккенс сеять в моей душе всякие подозрения!
— Зачем же тогда она всё время носит её с собой, клуша вы этакая?!
— Я и сама хотела бы это знать, — со смешком сказала миссис Диккенс.
И она выпроводила меня из дома, бормоча, что цыплята к обеду сами себя не ощиплют.
Я поспешно зашагала по Теккерей-стрит, и мысли о загадочной кулинарной книге мамаши Снэгсби вылетели у меня из головы. Меня занимало только одно — страх за Ребекку, которую преследуют коварные затворщики в каком-то белом лесу.
Я хорошо знала, как работает алмаз Тик-так. Он показывает, что было, что есть и что будет. Лиловое платье означало, что события, которые открыл мне камень, происходили тем вечером, когда был бал в честь дня рождения Матильды. И мне было достоверно известно, что никакие затворщики не гонялись за Ребеккой по лесу до той минуты, когда она надела ожерелье и покинула наш мир.
Это могло значить только одно: то, что я видела, произошло уже после того, как Ребекка застегнула на своей шее замочек ожерелья. А значит, зловещий лес находится где-то в мире под названием Проспа. Но мисс Фрост сказала, что в Проспу перенеслась лишь душа Ребекки. И что моя подруга умерла. Я ведь сама видела, как от тела Ребекки осталась лишь пустая оболочка. Однако в моём видении она была вполне жива и здорова.
Мисс Фрост солгала мне. Может, она и ещё что-нибудь утаила? Нет, к чёрту мысли об
