Двухметровый Ганн, похожий на рептилоида, барабанил пальцами по столешнице и выжидающе смотрел на меня.
– Предлагай условия. Живем мы неплохо, – он раскинул руки. – Бабла – завались. Чтоб убедить меня, придется постараться. Знаю, ты предложишь отомстить за схрон и забрать награбленное. Так вот, плевать мне на него. Рисковать шкурой ради копеек – понты. Ну, чего варежку захлопнул?
– Что тебе сказать? – я пожал плечами. – Я уже все сказал. С бубном поплясать? Обойдешься. Придется справляться собственными силами.
– А ты борзый, – Ганн довольно улыбнулся. – Редко такого борзого встретишь. Собственные силы – это негр и старик? Негусто, негусто, – потирая подбородок, он поглядывал так, словно решал, зажарить меня или сварить. – Что пришел, не сдрейфил – похвально. Наверно, и правда все так серьезно. Но вдруг это просто желание с кем-то поквитаться, видывал и таких. Расскажи еще раз, что происходит и чего хотят эти крысы институтские.
Надо отдать должное, Ганн не дурак. Думал встретить обычного гопника-отморозка, который двух слов связать не может, не говорит, а блеет, но Ганн таким лишь прикидывается, соображает он хорошо и говорит складно.
– Чего-чего… Владеть умами сталкеров, а значит, и Зоной. Раньше они локально действовали, потому не все у них под контролем. Но скоро всех в Зоне накроет. В любой момент может накрыть, потому я с браслетом. Представь, когда каждый будет служить новому хозяину? Да-да, и вы тоже. Даже не заметите, как свихнулись.
Воцарилось молчание, снизу доносился хохот Винсента, билась в стекло огромная черная муха. В маленькой головке Ганна происходила мозговая деятельность. Он взвешивал за и против.
– Ладно, – он встал, опершись на стол обеими руками, навис надо мной. – Если честно, я тут засиделся, да и пацаны тоже. Рисковать шкурами мы не собираемся, ты, наверное, гонишь, в такое никто не поверит: черный властелин хочет поработить тебя, открой свой разум! Сам понимаешь, как бредово звучит?
– К сожалению, да, бредово…
Я собрался сказать, что когда-то и мысль о том, что нацисты на нас нападут, казалась бредом. И что Союз рухнет… Но он меня перебил:
– Ты мне нравишься. А еще хочется глянуть, как твой старик сюда дошел и не подох, потому согласен сопроводить тебя до Института и даже слегка вооружить, а дальше – сам, мы в сторонке подождем. У тебя есть план, как брать Институт? И вообще, где он? Что-то я ни о чем таком не слышал. У вояк есть логово на востоке, поблизости вроде ничего.
Какое слово знает – «сопроводить».
– Они маскируются, я не знаю, где он.
Ганн загоготал, рухнул на стул, чуть его не сломав. Отсмеявшись, сказал:
– Ну ты гонишь! Пойди туда, не зная куда…
– Хотел у тебя спросить, думал, ты всю Зону держишь, – блефанул я.
Лесть возымела действие, Ганн раскинул руки и пробасил:
– Не всю. И не я ее, а она – меня. Н-дааа… Ну и дело ты затеял. Вдруг того Института вообще нет, раз он поблизости, а я ничего о нем не знаю?
Взгляд его налился свинцом, он нажал кнопку на столе и пробасил:
– Винс, зайдите ко мне, надо перетереть.
Все это мне теперь крайне не нравилось. Говорят, перед смертью жизнь проносится перед глазами – ничего подобного. Чувствуешь себя оборванной струной и отказываешься принимать правду. Самое ужасное – я ведь не имел права так рисковать, кто позаботится о моей семье? Допустим, Табишев, но…
На самом-то деле ничего страшного! Если я умру, им ничего не будет угрожать. Своим сумасбродным поступком я подверг их жизни опасности.
Дверь распахнулась, и к боссу устремился Винсент, напоминающий взявшую след ищейку. На лбу у него было написано: «Мне пох на мораль и принципы». Тип, скользнувший следом за ним, мне не понравился больше, чем Винс и Ганн вместе взятые. Узкое лицо, цепкие глаза с опущенными веками, взгляд тяжелый, как могильная плита, никак не сочетающийся с приподнятыми у переносицы бровями, делающими выражение лица страдальческим. Тонкий нос, полумесяц рта. Одет он был в рубаху цвета хаки с длинными рукавами и камуфляжные штаны. Давно не стриженные волосы кудрявились и торчали во все стороны.
– Ты мне больше не нравишься, – вынес приговор Ганн. – Потому что идиот. Ты чуть не втянул нас в смертельно опасную авантюру, правда, Винсент?
Длинноволосый клоун, разодетый, как попугай, кивнул, оскалился и захихикал. Второй гость не отреагировал на слова босса.
– Почему-то мне кажется, что твоя история – просто предлог, чтобы проникнуть сюда и все разведать. Кто тебе рассказал, где меня искать? Что ты тут вынюхиваешь?
Теперь я рассмеялся, но уже от отчаянья, потому что Винсент и Молчаливый взяли меня под прицел. С чего бы мне сдавать Вуда? Буду врать дальше:
– Химик и сказал, когда говорил, что будет грабить схрон, перед тем как взял в оборот Крота.
Морда Ганна налилась дурной кровью, он хлопнул по столу так, что подпрыгнула чашка:
– Смелый, да? – Ганн указал на молчаливого. – Он глухонемой, знает в пытках толк. Думаю, полчаса, и ты орешком расколешься.
Я глянул на Винса, прикидывая, как быстро его разоружу. Да влегкую! Он обкурен, реакция у него замедлена. Молчаливый – загадка, непонятно, что от него ожидать. Да и Ганн – загадка, амбал амбалом, а не дурак, хоть и псих. Попытаться, конечно, стоит. Вряд ли выживу, да хоть не сдохну бесславно. Мужиков жалко, их перестреляют. Давайте, подходите! Я изобразил расслабленную позу, сгруппировался так, чтобы удобно было вскочить и первым нейтрализовать молчаливого, отобрать у него пистолет, пристрелить Винса, закрывшись его телом – Ганна. Сердце зачастило, ладони взмокли от предчувствия драки.
Ганн тоже прицелился в меня и распорядился:
– Винс, Зяблик, приступайте!
Я аж подпрыгнул на диване, уставился на молчаливого:
– Ты – Зяблик? Тот самый?!
Вашу мать!!! Неужели еще не все кончено?! Ганн и Винс решили, что это блеф, и не спешили отводить стволы в сторону. Зяблик смотрел в упор, давил взглядом. Я даже оскалился от напряжения. Разве мог Спрут ошибиться и Зяблик ничего не знает? Или это другой Зяблик? Или у него память отшибло? Наверно, лицо у меня стало такое, что Ганн не выдержал и объяснил:
– Он глухонемой.
– Так объясните ему! Институт готовит артефакт, который всех лишит воли! – я показал ему браслет. – Он уже сейчас может действовать! Раз ты Зяблик, то знаешь про Институт!
Зяблик сфокусировал взгляд на браслете, вскинул бровь, и в глубине его черных неподвижных глаз вспыхнули искры. Тогда я, не обращая внимания на то, что меня держат на
