Все кивнули одновременно.
– Ганн, что у вас? – прокричал я в рацию.
– Минируем входную дверь. Вы?
– Пытаемся спуститься.
Скрестив ноги, я сел на пол, наблюдая, как смертоносный белый газ стелется по полу. У Иггельда есть противогазы, надели ли их остальные? Сколько людей внизу? Возможен ли вариант, что Иггельд перестрелял всех в жилом отсеке, когда началась атака? Так не достаньтесь вы никому!
Смотреть не было никакого желания.
– Притихните, – посоветовал я. – Если тут кто-то прячется, скоро он себя выдаст.
Потянулись долгие минуты, но, похоже, в жилом отсеке никого не было. Издалека донесшиеся выстрелы известили о том, что люди Ганна ворвались с черного хода. Алеша тоже услышал перестрелку, вытянулся, напрягся:
– Уже пора?
– Рано. Ждем. Пусть лучше они придут к нам в засаду, чем наоборот.
Мой план не работал. Похоже, людям Ганна не удавалось пробиться. Снова затрещала рация, и Ганн разразился потоком проклятий:
– Твою мать, вы где? Нужна ваша помощь! Тут какие-то твари…
Грохот пулеметов Малыша невозможно спутать ни с чем. Кровь леденеет, земля под ногами дрожит, когда они выплевывают пули.
– Спускаемся, – нехотя сообщил я, поднялся и чуть не упал от головокружения.
Только бы кровь из носа не побежала, под противогазом ее невозможно вытереть или остановить. Красные лампы снова предупредили об опасности.
Мы столпились возле вывернутого, раскуроченного кресла, слетевшего с места и открывшего проход. Идти туда неблагоразумно, там наверняка сбежались охранники на взрыв… Или не сбежались. Воспаленный разум трудно принимает решения. Итак, мутантов уже выпустили, они – козырь Иггельда. Наш козырь – Малыш. Ставлю на Малыша.
– Вуд, что у вас? – проговорил я в рацию.
– Ждем атаки. К нам приближается минимум десять человек с юга. По нашим, тассказать, следам.
– Держись!
– И вам удачи.
Решение предложил Полковник:
– Предложил бы себя обезопасить, бросив туда еще одну гранату. Как только бахнет, спускаемся.
– Хорошо. Одобряю.
Он отстегнул от пояса гранату, швырнул в проход, мы отпрянули в коридор, упали, зажимая уши. Громыхнул очередной взрыв. Зацокали осколки по стенам. Гранатомет не рекомендуется применять в замкнутом пространстве, не столько опасен сам взрыв, сколько взрывная волна, которая подобно мячику скачет от стенки к стенке. Если внизу кто-то есть, у них не осталось шансов.
Даже не дожидаясь, когда осядет дым, мы начали спускаться: я топал первым как самый хлипкий и бесполезный член отряда, за мной – Пригоршня, дальше – Алеша и Полковник.
Мы остановились на площадке напротив трех дверей, черных от гари и посеченных осколками, я прикоснулся к той, что в середине:
– Там ход на свободу, здесь – пленные ученые. Они, скорее всего, мертвы. Там вряд ли кто-то будет: прятаться особо негде. Зато здесь – бывшая семя Иггельда, которых он превратил в мутантов. Мутов он выпустил с расчетом, что они нападут на атакующих…
Дверь к мутантам, та, что слева, не пережила моего прикосновения и рухнула внутрь коридора, я продолжил, целясь в помещение, где были ученые. Все поняли, что Иггельд прячется там. Воодушевленный Алеша хлопнул по гранате, но Полковник покачал головой. Я глянул в тепловизор, но увидел несколько остывающих тел, остальные лежали за бетонными стенами, где увидеть притаившегося врага было невозможно.
– Вчетвером нам там делать нечего. Делимся. Полковник, Алеша, обследуйте помещение с мутантами, мы с Пригоршней заглянем сюда.
Еще раз бросать гранату мы не стали. Я заглянул в помещение через тепловизор. Похоже, ошибся, никого тут нет. Они уже выстрелили бы в такую удобную цель.
Скользнуть в проход, прыгнуть, кувыркнувшись. Справа и слева – по две двери. Поочередно мы проверили помещения, это были лаборатории, где не особо спрячешься. Если кто и есть, то в отделении с пленными учеными.
Пока Пригоршня прикрывает, затаиться за бетонным перекрытием. Стать на колено, прикрывать Пригоршню. Вскоре стало ясно, что тут никого…
Мы одновременно почувствовали опасность и шарахнулись в стороны.
Две вспышки у стен. Жужжание пуль, визг рикошета, звон бьющегося стекла. Промазали. Их минимум двое…
Я открыл огонь на подавление.
– Отходим дальше! – прокричал я и подумал, не использовать ли гранату, но враг нас опередил.
Последнее, что я увидел, – Пригоршню, лежа прижимающегося к бетонной стене. Руками он прикрывал голову. Вроде бы я успел заткнуть уши. А может, не успел. Меня толкнуло в плечо, дохнуло горячим, подбросило и припечатало к полу. Было горячо, затем холодно, снова горячо. На голову посыпалась бетонная крошка и куски штукатурки. В ушах звенело, кидало из стороны в сторону. Хрипела рация в кармане на руке, но не было сил ответить.
Басом рявкал Ганн, кто-то ему огрызался, сквозь помехи доносился грохот пулеметов Малыша. Ощущение было, что гулкие звуки закручиваются воронкой, мир тоже закручивался воронкой, убегал из-под ног.
Придерживаясь за стену, я поднялся. Хотел передохнуть, собраться с мыслями, но куда там! Перекрытие не выдержало прямого попадания гранаты и завалилось на Пригоршню, отчаянно пытающегося выбраться. Хотелось броситься ему на помощь, но после контузии ноги не держали, и я приполз к нему на четвереньках.
В коридоре стреляли. Кто и в кого, мне не было дела, потому что Пригоршню придавило бетонной плитой. Не фатально, выживет, но…
Почему у него лицо такое красное? Почему я это вижу, ведь должен… Должен быть противогаз. То ли осколком, то ли арматуриной разорвало его противогаз, он из последних сил не дышал, а у меня не было времени искать ему противогаз, тем более, единственный противогаз в зоне досягаемости находился на мне.
Он, конечно, хлебнет немного хлора, но доза точно будет не смертельной.
На решение у меня было несколько секунд. Жизнь остановила бег и начала обратный отчет. Словно кадры, с бешеной скоростью замелькали события: умирающая Таня. Атака шатунов. Улыбающийся Иггельд гладит любимого кота. Мы с Пригоршней молодые и полные сил. Жестоко убитый брат в собственной квартире.
Я стянул разорванный противогаз с Пригоршни.
– Не дыши, держись.
Затем снял свой и задержал дыхание. Глаза защипало от хлора. Ничего. Сквозь расплывчатую пелену я видел лишь очертания. Вот голова Пригоршни. Противогаз в моей руке нагрелся и почти неощутим. Тело по памяти воспроизвело нужные движения, Пригоршня судорожно вздохнул, захрипел, закашлял.
Выстрелы стихли, донеслись голоса. Искаженные звуки закрутило воронкой и унесло. Голова кружилась, я все еще не дышал. Звуки тоже кружились, как и пелена перед глазами. В груди сдавило, и ребра расширились сами собой, делая смертельный вдох.
Мне все равно умирать. В меркнущем сознании прозвучал отчетливый голос Спрута: «Пусть живут», причем адресовались его слова не мне.
Глава 6. Пригоршня. Будущее не определено
Легкие разрывались, но я держал дыхание, сопротивлялся судьбе до последнего. Сначала я понимал, что делаю и зачем, затем остался голый инстинкт – выжить любой ценой, не открывать глаз, чтобы не обжечь их, не вдыхать ядовитый воздух.
Вроде, кто-то что-то говорил, я не слышал из-за контузии. Чьи-то руки касались головы, но я
