А в начале восьмого ворота – с моей помощью – снова впустили гостей. Точнее, двух гостий. Но их я встречала в одиночестве. Сверху не доносилось ни звука.
Вайра вошла первой, я ожидала ее в дверях – она оказалась сухонькой пожилой феей с неожиданно юной кожей и девичьим блеском в светло-зеленых глазах, с гладкой, в пояс, сверкающей гривой цвета старого серебра. А следом за ней вплыла Ирма. За прошедшие полгода от Ирмы осталось три четверти и так-то невеликого веса, но тугой кокон невыразимой силы и какой-то яростной радости неслышно пульсировал вокруг этой человеческой иглы. Как смерть Кощеева в яйце. Вайра молча кивнула мне, будто мы вчера расстались, и сразу, не снимая короткого пальтишка, прошла в кухню, предоставив нас с Ирмой друг другу. Я лихорадочно соображала, с чего начать разговор.
– Здравствуйте, Саша. Идите-ка сюда скорей. – Ирма сама неожиданно широко шагнула ко мне, и этот ее кокон сомкнулся за моей спиной. Меня с плеском омыло странным вибрирующим электричеством, я услышала, как в грудь негромко, но настойчиво постучало Ирмино сердце.
– Все хорошо? Правда? – Мне хотелось, чтобы она меня за что-нибудь простила.
– Все прекрасно, правда.
Мы очнулись, скорее почувствовав, нежели увидев, что Вайра вернулась, неся сразу три здоровенных кружки в руках – так, будто это были три наперстка.
– Прозит, меды! Потом дообнимаетесь. – И она протянула нам выпить. – Ну как, похожа я на то, что там Ирма про меня понаписала? – Голос, какой голос!
– Нет, меда Вайра. Вы гораздо неописуемее. Я и не пыталась соответствовать, – ответила вместо меня Ирма. – За это и пьем.
Мы чокнулись и отпили. В кружках оказался мятный чай с медом. «Бражничать будем позже», – услышала я где-то между ушами, и голос был не мой. Вайрин. Я чуть не подпрыгнула на месте. Глянула на Вайру. Та залилась счастливым смехом: «Добро пожаловать домой, меда».
– Что это было, меда Вайра?
«Молчите и говорите».
– Я не умею.
«Меда Вайра, ну что вы в самом деле. Не мучайте Сашу».
И это я услышала! После первой точки я обернулась к Ирме, но та и до второй договорила, не открывая рта.
«Вы что творите?!»
«Надо спешно учить вас хотя бы базовым навыкам, иначе эта ночь не станет тем, чего вы от нее ждете, Саша».
Мне уверенно показалось, что я сейчас свихнусь.
«Без паники. От нее только хуже. Просто постарайтесь не разговаривать. Слушайте. Смотрите в глаза собеседнику. Доверяйте. Открывайтесь. Увидите, что будет происходить. Прием?»
«Прием!!!»
«Не шумите так. Думайте шепотом, как будто выдыхаете через зажатую гортань. Пробуйте».
Все это они будто говорили хором, в оба мои уха – одна слева, другая справа.
«Что говорить?»
«Что хотите. Только несложное. И поменьше вопросов. Расскажите, как ваши дела, для начала».
И я рассказала им про издательство. А потом, немного – про Федора. И про катавасию с билетами. Получалось медленно и неуклюже, все больше картинками, словарь, когда всё молча, истощался настолько, что я впервые ощущала себя дислексичкой или гукающим младенцем. Но Ирма показала мне картинку из своей же книги, когда она сама впервые пыталась общаться без устных слов, и это меня сильно взбодрило. Но хватило меня ненадолго: через полчаса я почувствовала себя так, будто всю ночь напролет редактировала очень плохой перевод.
– Все, пока достаточно. Очень, очень толковая вы, Саша, поверьте. – И Вайра погладила меня по голове, как детку. Сверху послышались голоса, и по лестнице ссыпалась вся компания. Альмош шел последним, и стоило ему увидеть, кто пришел, пока они там «репетировали», как он кубарем скатился вниз, растолкав остальных, и сгреб Ирму в охапку: «Пожалуйста, не оставляй меня так больше», – заскворчало в воздухе. В ответ – тишина, Ирма целовала его вслепую, куда придется, и гладила по спине. Герцог обменялся с Вайрой короткими многозначительными взглядами.
Альмош наконец выпустил Ирму, хотя кто кого выпустил – большой вопрос: пространство вокруг Ирмы теперь почти зримо светилось, и электричества в нем было едва ли не больше, чем в физической фигуре Альмоша. Все смогли наконец поздороваться, как здесь принято – лучшими в мире объятиями. Вайру многие не видели несколько лет, но она словно сморгнула эти годы – и для себя, и для остальных.
– Ну что, все в сборе? – Герцог остался стоять на лестнице, словно на трибуне.
– Да! – ответили мы нестройным хором.
– Тогда – сорок минут на последние приготовления. Съешьте мигом все бутерброды. Встречаемся здесь… – он взглянул на часы, – ровно в десять.
Все растащили настряпанное и исчезли наверху. Альмош уволок Ирму с собой, меня отвела за руку к себе в комнату Тэси – по каким-то их внутренним законам расселения меня прописали к ней. Закрыв за нами дверь, Тэси оглядела меня с головы до пят, подошла к моему рюкзаку, порылась в нем, извлекла прихваченное термобелье и толстые шерстяные носки, а из своей сумки добыла необъятную, колючую парку с капюшоном – домашней вязки, с иероглифом на животе. Синюю, понятно. Подчиняясь бездумной стыдливости, я отвернулась, чтобы стянуть свитер и заменить его на «терму», в спину мне прилетел тихий смешок, но тут в недрах рюкзака загомонил телефон, и я, разом заплутав в рукавах, развернулась и полезла доставать аппарат. Тэси откровенно разглядывала меня и при этом изрядно веселилась. Звонил Федор.
– Ты как доехала? Чего не пишешь?
– Прости, пожалуйста, забегалась. Я бы тебе позвонила ближе к полуночи.
– Ну хорошо. Тебя встретили? Все нормально? Развлекаетесь?
– Собираемся на прогулку, судя по всему.
– Одевайся там, холодно ж, небось. У нас тут метель.
– Тут без снега. Но свежо, да. – Не снятый свитер болтался у меня на шее. Тэси, склонив голову набок, слушала мою тарабарщину и улыбалась.
– Ты, если потерялась во времени, имей в виду: в Москве без пятнадцати двенадцать.
Я спохватилась:
– С наступающим, дядьФедор.
– Спасибо.
– Ты хоть не один?
– Спасибо что спросила. – Хмыкает. – Нет, не один. И тоже собираюсь гулять. Антон позвал разливать прохожим глинтвейн. – Антоша любил играть новогодней ночью в доброго волшебника. За Федором, однако, подобных гуманитарных замашек не числилось. Но я решила не уточнять, что такое вдруг произошло у него в голове.
– Ну отлично тогда! Молодцы! Не забудь поглядеть на подарок. Обнимаю, Федор, осторожнее там… – Я осеклась, потому что финал этой реплики подразумевался вполне программным, но отчего-то его никак было не выпихнуть наружу. Федор подождал немного
