…все было бы иначе…
Но она смолчала.
И он ушел.
А вернулся мертвым.
Дакиэна умерла — из-за него. И Виктор тоже умер — из-за нее.
Вдруг до боли захотелось увидеть его прекрасное лицо. Почувствовать его запах — теперь, будучи перекидышем, Шныряла ясно его различала: Виктор пах по-своему. Немножко землей. А еще туманом и свежей травой. Его волосы пахли ярче всего — еловыми иголками. Захотелось обнять его, как тогда, на рассвете. Он прижался лбом к впадине у ее шеи, спрятал смущенное после поцелуев лицо, боясь поднять на нее глаза, и только прерывисто дышал. Она стояла ни жива ни мертва от случившегося и чувствовала его дрожащие — черт возьми, как же сильно дрожащие! — пальцы на своей спине, когда он перебирал складки платья, боязливо касался ее… Шныряла тяжело вдыхала запахи туманного рассвета. И этих волос, пахнущих хвоей.
Словно не человек заблудился в лесу.
Алее заплутал в человеке.
И остался навечно.
Шныряле так захотелось коснуться его снова. «Вик, мой Вик…»
Ее.
Господи…
От этого сердце чуть не остановилось. До боли хотелось зарыться пальцами в шелковистые косицы…
Дзинь-дзинь.
Они всегда звенели, когда Вик кивал.
— Ви-и-ик!
Ее крик разнесся по залу, отражаясь от зеркал — эхо заметалось по проходам, и Шныряла съежилась от громких звуков.
— Дика-а-а-а!
Она вскинула голову.
— Дика!
Девушка спустилась на ступеньку. Потом еще на одну. Послышался приближающийся топот, и вскоре в проход влетел растрепанный Змеевик.
— Дика!
Рядом стоящие зеркала подернулись волнистой дымкой, зарябили, Шнырялины голоса стихли, а вместо них… Вик запнулся о собственный сапог и застыл. Из зеркал послышалось шипение.
Змеи.
Тут и там.
Вик-мальчишка играет с длинным чешуйчатым полозом. Тянется к нему ручонками, а змея распахивает пасть и шипит, и мальчишка начинает хныкать. Вот Вик уже постарше, в обществе своих братьев: разноцветные змеи склоняют головы перед отцом — грациозно плывущим по Тронному Залу Господарем Горы. Остальные воспоминания… В них все шипит и обнажает зубы. Клыки, пасти, яд. Брызги крови. Душераздирающие вопли.
Господарь Горы жесток.
И жестоки законы змеиного мира.
Шныряла распахнула глаза, вперившись в зеркала. И даже то, что она увидела на последнем, где грозный и окровавленный Вик снимает с себя одежду и спускается в алый бассейн, не заставило ее покраснеть — лицо девушки посерело от страха.
«Змею — змеево, камню — каменное, а человеку — прах!» — кричит Вик, и змеи шипят и свистят в ответ, а он воздевает багровые руки к высоким колоннам, стоя в бассейне, полном серой пыли…
Полном праха мертвецов.
Память Вика сочится ядом, кровью, страхом и темнотой… Вечный мрак подземелий и кровожадные змеиные обряды. Как, ради всего святого, в этом царстве ужаса и смерти выжил человеческий мальчик? Кем пришлось стать Вику, чтобы его не уничтожили? Что людское — нормальное и живое — пришлось ему убить в себе, дабы слиться с толпой?
— Ты — з-з-змей.
Шныряла вздрогнула от холода, звучавшего в змеином голосе, отшатнулась.
Чудовище твердит это слово, склонив громадную башку над белокожим мальчишкой с зелеными глазами, который обхватил руками голову.
— С-слышал меня?
И мальчишка, подняв мокрое от слез лицо, кивает.
Встает, делает кувырок и поднимается с пола зеленым змеенышем… Ему тяжело ползти, он корчится от боли — змеиное обличье причиняет ребенку страдания, но громадный змей свистит над ним:
— Не с-с-смей оборачиватьс-с-ся человеком! Ты — з-з-змей!
Змееныш сворачивается кольцами, юлит и ползет по каменным плитам, шипит от боли — и держится, держится из последних сил…
Этот голос из зеркала — шипящий и свистящий — словно гипнотизировал. Шныряла спустилась с постамента и уставилась в зеркало широко распахнутыми глазами.
— Давай же! Терпи-с-с! — ревет Господарь. — А теперь… ведите его!
В зал втягивают маленького олененка. Он трясется от страха и жалобно кричит, парализованный взглядом гигантского гада.
— Давай же!
Змееныш корчится и отползает.
— Если ты не с-с-сделаешь это, тебя ждет наказ-з-зание!
И змееныш, подтягивая тело кольцами, ползет к обезумевшему от страха олененку…
То, что произошло дальше, заставило Шнырялу отшатнуться. Девушка попятилась, спотыкаясь и зажимая уши руками, а из зеркала летели кошмарные звуки: ледяной свист Господаря и предсмертные крики бедного олененка…
— Змею — змеево! — просипел Господарь Горы.
Позади Шнырялы что-то глухо ударилось об пол. Девушка оторвала взгляд от зеркала и увидела, что на месте Вика покачивал головой огромный змей, стягивая в кольца длинное мощное тело.
— Вик! — вскрикнула Шныряла.
В ее голосе прозвучал неприкрытый ужас. Из жалкого змееныша в воспоминании Виктор превратился в огромного и сильного змея. И сейчас Змеевик, кажется, был полностью околдован голосом из зеркала. Чешуйчатое тело скользнуло по проходу прямо к Шныряле…
— Вик… ты что?
В голосе Шнырялы зазвенели истерические нотки. Она выхватила нож, поколебалась.
— Вик!
Девушка отскочила в сторону, запуталась в юбках и упала. Ногу свела судорога, и Шныряла поползла назад на четвереньках, а зеленый змей стремительно рванулся следом. Монстр распахнул огромную пасть и, вытянув тяжелую голову, придавил Шнырялу мощным телом так, что она закричала от боли.
Змей завис над ней, свирепо свистя.
— Ви-и-ик, — жалобно заскулила девушка — совсем как собака, которой переехало колесом лапу. — Ви-и-ик… это же я… Шныряла!
Змей склонился ниже.
— Это я… Дика! Остановись! Прекрати! Не надо!
Змей на миг застыл. Казалось, в узких глазах мелькнул проблеск понимания, и придавившая Шнырялу туша чуть приподнялась. Но голос из Зеркала скомандовал:
— Делай то, что тебе велит природа-с-с-с!
Змеиная пасть вновь распахнулась: два острых клыка опустились ниже, а раздвоенный язык скользнул прямо над лицом…
— Вик… — прошептала Шныряла. — Вик…
Змей прижимал ее к полу все сильнее, выдавливая воздух из легких — еще чуть-чуть, и она задохнется, а потом он сделает с ней то, что сделал
