На ручных тележках связки соломки перевозили в пропиточный цех и обратно. Сушильные сараи располагались дальше, и из окна их почти не было видно.
Там. Это место – рядом с циркулярной пилой, оно просто незаметно отсюда. Если поскрести его поверхность, станет видно почерневшее выжженное пятно. Оттуда начался пожар. Туда Па со всех ног несся с ведром. А потом… там текла кровь. Очень много крови. Красные пятна на опилках. Красные струи между ножками стола. Странный красный цвет – темно-бордовый, будто кларет. Густой.
Большую часть убрали с помощью уксуса и воды, но Элси представлялось, что какая-то часть скрыта под опилками. Бурая, уже не такая красная. Бурая, словно патока.
Когда все произошло, Джолиону было всего шесть недель от роду. Па даже не успел включить сына в завещание. Пожелай Элси, она могла бы добиться, чтобы фабрика целиком и полностью принадлежала ей, до самого замужества. Но было бы неестественно лишать Джолиона доли. Элси было необходимо, чтобы брат подставил плечо и помог ей нести нелегкое бремя этого наследства: достояния, рожденного кровью.
Элси медленно выпрямилась и села на ступеньку, прижавшись щекой к холодным перилам. Да, в истории этого места были страшные моменты, но жизнь фабрики каким-то образом все сглаживала, смягчала, как море сглаживает камни. И тогда на смену им приходят другие, более приятные воспоминания.
Она спускалась по этой самой лестнице – тогда еще одетая не в черное, а в яркое платье модного, красного с лиловым отливом цвета – когда вошел Джолион с тремя джентльменами. Один из них носил котелок, двое других были в цилиндрах. Все приблизительно одного возраста – средних лет или немного старше, – но ее внимание привлек только Руперт, его живое энергичное лицо. Он скорее походил на молодого человека, хоть и знавшего непростые времена. Его спутники, как говаривала Ма, неважно сохранились – морщинистая кожа, кислое выражение лиц.
– А, – Джолион заметил ее. Брат сильно нервничал, хоть и старался этого не показать. Когда он поднял руку, под мышкой мелькнуло темное пятно. – Это моя сестра, она поможет мне провести для вас экскурсию. Мистер Бейнбридж, мистер Дэвис, мистер Гринлиф, позвольте мне представить вам мисс Ливингстон.
Джентльмены поклонились. Улыбнулся же только мистер Бейнбридж. Впрочем, Элси не была вполне уверена – у мистера Дэвиса и мистера Гринлифа на лицах имелась столь чудовищная растительность, что она не смогла бы сказать с уверенностью, есть ли у них вообще рты.
Мистер Бейнбридж ей сразу понравился. Темные с проседью усы его были аккуратно пострижены, и сам он показался ей куда опрятнее и изящнее остальных – даже его панталоны в сине-зеленую клетку заметно отличались. У него была привычка на ходу поигрывать часами на цепочке.
Взяв Джолиона под руку, Элси повела гостей по фабрике, давая пояснения там, где это требовалось, и рассказывая, чем заняты работницы. Джолион говорил о станках, машинах и уровне производительности труда. Эти роли были разделены между ними и отрепетированы тщательно, как хороший спектакль. Все шло как по писаному – в нужных местах потенциальные инвесторы кивали, задавали те вопросы, которых от них ждали. Только когда они пришли в контору и Элси села напротив Джолиона во главе длинного стола красного дерева, возникла первая проблема.
– Прошу меня простить, джентльмены, но я полагал, мы будем говорить о деле? – мистер Гринлиф положил на стол свой котелок, переводя глаза с Элси на полный графин с бренди и обратно.
– Именно так, – подтвердил Джолион. – Начинайте, прошу вас.
– Едва ли это можно счесть галантным в присутствии дамы.
Элси скривила губы в улыбке.
– Уверяю вас, мистер Гринлиф, фабрика – это тема, которая никогда мне не наскучит. Вы можете не бояться утомить меня.
Пожилой джентльмен медленно кивнул. Разумеется, меньше всего он боялся показаться Элси скучным – Элси это знала, и он это знал.
– Милостивая государыня, позвольте мне быть с вами откровенным. На подобных встречах нередко звучат выражения… несколько грубые для ваших ушей. Будет куда лучше, если ваш брат просто перескажет вам позже самые важные моменты.
Вдруг Руперт еле слышно засмеялся.
– Клянусь честью, Гринлиф, я не представляю, какой встречи вы ждете. Что касается меня, я охотно готов держать себя в рамках приличий.
Джолион зарделся, принялся суетливо искать что-то в карманах.
– Вы должны понимать, что фабрика – собственность мисс Ливингстон, а не только моя. Она, как я считаю, имеет право присутствовать на любой…
– Фью, никто не подвергает сомнению ее права, юноша. Но нужно ли это? К чему мучить бедную леди ужасами деловых разговоров.
Элси слышала, как сердце колотится прямо в шее. Ее бесил этот жирный старик, нафаршированный предубеждениями и деньгами. Ужас. Что он знает об ужасе? Только забота о Джолионе заставила ее прикусить язычок.
– Грубые выражения и деловые ужасы, – прокомментировал Руперт, раскачивая часы, словно маятник. – Я и сам начинаю сомневаться, что хочу остаться здесь.
– Вы, Бейнбридж, отлично понимаете, что я имел в виду. Фигуры речи и деловые формальности, которые нам кажутся обычными, способны утомить – я уж не говорю шокировать – даму.
Самое ужасное было в том, что Гринлиф и не собирался говорить откровенно. Нет, он не позволил бы себе оскорбительно высказаться об умственных способностях Элси. Не указал бы ей, где ее место. Вместо этого он ходил вокруг и около, изображая благородство, притворяясь, будто делает это исключительно в ее же интересах.
Гринлиф заговорил снова.
– Я искренне не вижу причины, Ливингстон, почему нужно заставлять вашу бедную сестрицу страдать здесь, с нами. Никаких причин.
– Разве что, – вставил Дэвис с хитрой усмешкой, – это нужно вам самому? Такой молодой человек, как вы, нуждается, вероятно, в присутствии старшей сестры?
Джолион побагровел. Дэвис наступил на больную мозоль. Элси встала и подняла графин бренди.
– Итак, джентльмены, вы высказались, и, я уверена, получили удовольствие. Что же до нас с мистером Ливингстоном, то нас ждут дела. Любому, кто вложит средства в фабрику, придется иметь дело как с ее владельцем, так и с владелицей, и это не подлежит обсуждению, – она плеснула себе немного бренди и выпила залпом. – А если вы слишком разборчивы, чтобы иметь дело с женщиной, лучше вам покинуть нас сейчас.
Вся эта речь, казалось, выплеснулась сама собой. Элси почувствовала, как обожгло горло, и уставилась на стакан из-под бренди, не понимая, как он попал ей в руки.
Мистер Гринлиф и мистер Дэвис ушли. Руперт остался с ними.
Теперь, после этого инцидента, говорил в основном Джолион. Он и изложил все их с Элси планы перехода с производства шведских серных спичек
