А о том, что эта экспедиция имеет какое-то отношение к каким-то подозрительным делам против Российской империи, он давно догадался. Но… можно было сказать, что это не его, Кьелдсена, дело.
Фунты стерлингов. Именно этот аргумент был в приоритете, когда примчавшийся на собачьей упряжке мистер Беннетт потребовал немедленно переправить его в Вардё.
Кьелдсен не видел в этом каких-то особых сложностей, рассчитывая обернуться туда-обратно максимум за две с половиной недели. За это время с людьми, отправившимися в экспедицию, ничего не случится – запасов провизии и топлива ими взято почти на месяц. Тем более что из его команды там всего два человека, которые сами изъявили желание, позарившись на те же английские фунты. Остальные – нанятые в Вардё, оказавшиеся не у дел вольные моряки и звероловы, а в Александровске проводники-поморы. И конечно, сами господа-«эсквайры».
Мистер Беннетт был достаточно последовательным и сохранял свойственную представителям британской нации невозмутимость, но определённая поспешность в его действиях и просто кричащее желание побыстрей переправиться на материк выдавали важность его миссии. Например, изрядно вымотанные ездовые собаки, а в конце пути и сломанные крепкие саамские сани.
И это тоже не волновало Кьелдсена. Почти.
В порту Вардё к нему подошёл представитель шведской администрации и провёл короткую беседу с просьбой «по завершении плавания наведаться в полицейское управление и представить отчёт обо всём необычном, что доведётся увидеть». Не бесплатно, разумеется.
Кьелдсен подозревал, что те двое из его команды, что отправились с англичанами в путешествие во льды, тоже, видимо, имели конструктивную беседу с этим же чиновником.
Помня этот разговор, Кьелдсен, естественно, и не думал что-либо расспрашивать у надменного британца. Но вот у помора, управлявшего упряжкой, кое-чего вызнать можно было. Даже угостив его для такого дела стаканом рома.
Странный шум снаружи вырвал его из размышлений, заставив подняться на палубу.
Беглый взгляд по сторонам в поисках источника!
Туман. Видимость по горизонту пробивалась от силы на три кабельтова, и звук, теряясь в этой плотной влажности, казалось, просто доносился со всех сторон.
Это был определённо работающий двигатель со странным присвистом.
Матросы, даже трюмные, нарушая дисциплину, повываливали на палубу, испуганно озираясь. Тут же стоял британец, слушал, не поднимая головы, крепко сжимая винтовку.
Сизая пелена просела к поверхности, плыла лоскутами, образуя прорехи, потом снова заволакивая. Вот так же и этот хлюпающий рокот, то усиливался, то немного притихал. Но тенденция, что он приближается, прослушивалась.
Кьелдсен, считая, что безошибочно определил направление, неожиданно понял, что звук идёт выше линии горизонта, вскинул голову и увидел! Только благодаря яркой раскраске!
Он даже не понял, что это! Определённо летающий аппарат!
«Не Фафнир-дракон[67] же!»
Но и не воздушный шар, не дирижабль, не новомодный аэроплан. Что-то мелькало, вращалось сверху машины, гоняя вихри тумана… а потом летающее чудо опустилось ниже и снова пропало в мареве.
Всё видение заняло несколько секунд. Кьелдсен оглянулся на своих людей, сгрудившихся на палубе, как бы ища подтверждения, что это ему не пригрезилось и остальные тоже это видели. Но никто вверх посмотреть и не догадался.
А затем звуки изменились. Тот первый почти утих, зато добавился новый, зудящий, стремительный. И так же стремительно на волнах показался катер, приближаясь с невероятной скоростью, задрав нос, отбрасывая веер брызг, всякий раз выскакивая на волну.
Судёнышко приближалось так быстро и целенаправленно, что Кьелдсен непреднамеренно почувствовал исходящую от него угрозу. И тут ни того ни с сего британец стал палить из своей винтовки.
В ответ послышалось «та-та-та» – чужие пули лишь щёлкнули в такелаже, много выше, никого не задев. Катер резко заложил поворот и буквально разразился пальбой, с такой частотой, словно несколько скорострельных картечниц, обрушив на барк целый рой из свинца, засвистевшего, впивающегося смачными шлепками в борт.
Кьелдсен, оцепенев, лишь успел услышать чьи-то крики, как слепящая вспышка встала перед глазами, сметая планшир, часть команды, перезаряжающегося британца и самого Кьелдсена с уже угасающим разумом.
Палачи
Волков и без того не особо терзался сомнениями. Помор тот немного выбил из колеи…
А так прекрасно осознавал – слив информации, что у русских в активе есть реально мощный ледокол, и переброска морских сил Северным путём уже не какое-нибудь эфемерное «может быть», а вполне осуществимая операция, приведёт к тому, что японцы будут ждать…
Не так уж и широк тот Берингов пролив, чтобы не перекрыть его кораблями дозора. И тогда случится много больше смертей.
Это если не говорить о глобальных последствиях, узнай англичане всю правду.
А тут ещё в обоих случаях первым огонь открыл противник.
Как позиция для стрельбы, легкая пластиковая моторка с закрытой крышей была вообще напрочь неудобна.
«Дыру бы в крыше вырезать – туда бойца с пулемётом, и плевать на вопли боцмана», – эта мысль мгновения. Когда этим заниматься? Пилот «ми-восьмого» вывел по бортовой эрэлэске точнёхонько на барк, опустив катер примерно за километр от цели.
Пока приводнялись, чёртов «норвежец» сменил галс, и теперь, догоняя, «орлан» прыгал на волну, как козёл. Палить с такого скакуна и попасть – это к «Голливуду».
С барка стреляли, вроде одиночка, не метко, но ну его…
– Сворачивай! Давай вдоль гребня! – И махнул, командуя: – Как пойдём устойчиво – огонь! Всем огонь!
Несмотря на тесноту, ударили одновременно в четыре ствола и один гранатомёт, подавив и одиночку-стрелка, и раскидав осколочной гранатой столпившихся на палубе.
После серии из подствольника и фугасных РПГ от юта до бака, если кто ещё и остался жив, то вполне разумно укрылся за деревянным планширом. Из «калашей» в нём можно было бы наделать дыр, но наобум шмалять не стали.
Барк продолжал коптить под машиной, сохраняя прежнюю скорость, управляемый или неуправляемый – не известно. На палубе ни движения, ни шевеления. Занявшийся на шканцах пожар самопроизвольно угас.
Катер шёл параллельно в ста метрах, как маленькая моська подле слона.
– Поджигаем? – спросил боец, готовя термобарический выстрел.
Волков почему-то медлил, разглядывая судно.
– Большой такой. Выгорит, а вдруг на плаву удержится? Свидетельств оставлять нельзя. Всё-таки… какая, блин, не маленькая посудина. Борта у ватерлинии наверняка для льдов рассчитаны – гранатомётом замучаемся дыры ковырять. Надо было подрывных зарядов взять…
Из кабины вылез подшкипер, передав руль одному из бойцов. Тоже окинул взглядом парусник, поцокав языком:
– Красивый, а? Жалко такой топить.
– Ещё попробуй такой утопи… – немного зло пробурчал лейтенант.
– Так я говорю – давай себе заберём. В хозяйстве всё пригодится.
Волков поглядел недоумённо, но с интересом:
– А куда мы его денем?
– К Визе оттащим, поставим на прикол. Всё одно там до тридцатых никого не объявится. А когда базу обустроим – перегоним. Подлатаем, перекрасим. Дизель поставим. Автоматику на такелаж попробуем приварганить. Не кораблик будет, а загляденье. Я
